Первое, что он заметил, это то, что риф был в форме правильного круга. При некоторых отклонениях кораллы образовывали почти точное кольцо с чистым белым песчаным полем без всякой растительности в центре. Очень странное образование, такого он не видел. Было неглубоко: до дна в центре — около тридцати пяти футов, кораллы — лишь в пятнадцати-двадцати футах от поверхности. Ощущая всю рискованность затеи, он решил проплыть над кораллами, спуститься в центр и посмотреть.
Прошлой ночью он сказал Лаки правду, со времени их «отстранения» (ну и словечко!) он стал более храбрым, более мужественным под водой. Началось это тогда, когда она рассердилась и «отстранилась» от него из-за Кэрол Эбернати. И стало еще заметнее после ужасно-то «ужина со спагетти», хотя он тогда еще не начал — или начал? — «отстраняться» от нее. Но после ночного плавания (он никогда не забудет сам этот момент), когда он стоял в открытом проходе, опирался на поручни восхитительно покачивающегося корабля, глядел на яркие звезды и мачту, описывающую широкую дугу среди звезд, и неожиданно понял, сообразил, убедился, что она наставила ему рога, после этого момента его мужество, храбрость (как там это ни называй) неожиданно возросли минимум на двести процентов. Минимум. А может и больше. Не то, что он стал безрассудным. Во всяком случае он так не думал: безрассудство. Он стал более агрессивным, более воинственным, а потому меньше стал думать, а став меньше думать, стал менее осторожным. Состояние стало таким, будто в подводном плавании он освободился от какого-то ужасного напряжения и кроме того от столь же ужасного непонятного угнетения из-за нее и всего этого. Бонхэм и Бен во время поездки уже высказывались насчет появившейся у него агрессивности. Ну и какого черта? Почему нет? Но несмотря на новые свойства характера, несмотря на все это, то, что он увидел в песчаном центре кораллового кольца, заставило сердце остановиться в буквальном смысле этого слова. На несколько секунд. Или ему показалось, что сердце не билось так долго.
Справа от себя он увидел большое глубокое углубление, которые часто встречаются в рифах, а под ним лежала самая огромная рыба, которую он видел в жизни, включая даже гигантского лютиануса, которого издали показывал ему и Бену Джим Гройнтон. Она была настолько огромной, что глаза отказывались этому верить и перебегали по телу от хвоста к голове и обратно, как будто пытались убедить его, что такого не бывает. Рыбу местами скрывал коралловый навес, и он проплыл дальше, опустился, стараясь не поднять песок со дна, и увидел, что это была акула. И в это же мгновение он решил застрелить ее.