Грести назад было легче, виски не было. Он легко плыл, мощно загребая веслами. Ах, если б вечно он мог делать только это, просто грести, грести вечно…
Он подумал о том, что раз виски нет на корабле, то не стоит уплывать рано утром. Наоборот, стоит подождать, пока не придет Управляющий со своим жандармом (Грином, естественно) и не осмотрит судно. Тогда они будут чисты.
Он привязал лодку к корме шхуны. И секунду смотрел на нее. Хоть она, шхуна, еще осталась. Он похлопал ее по надписи «Наяда», которую золотом написали на корме еще в Кингстоне. Он настоял на этом.
Потом он глянул на отель и увидел то, чего не замечал раньше: свет в номере Грантов еще горел.
— Господи милосердный! Боже ты мой, что с тобой произошло! — вот что, естественно, сразу же сказала она.
Грант про себя немного поразмышлял, что ответить. Он мог пошутить (сказав: я врезался в столб[5]), мог сыронизировать (типа: а что случилось?), мог даже изобразить трагедию, взывая к сочувствию (что Лаки и так сейчас проявляла). Он не стал ничего этого делать.
— Орлоффски сломал мне нос в драке, — утомленно сказал он. — Позже все расскажу.
Он сознавал, хорошо сознавал, что при сломанном носе голос у него был, как у человека, который проглотил сирену и вывел раструб наружу.
Лаки уже вскочила и бегала по комнате, как озабоченная наседка, учуявшая лисицу, она забегала в ванную, выбегала оттуда с полотенцем к одной стороне кровати, потом к другой. «Господи!» — вот все, что она говорила и говорила с горечью.
— Успокойся! Успокойся! — говорил Грант квакающим, странным, незнакомым голосом. — Я знаю, что делать. Я старый боксер, еще со времен ВМФ, помнишь? Я постараюсь скоро остановить кровь. Лед у нас есть? Если нет льда, сойдет холодная вода из крана. Намочи два полотенца…
— Есть лед. Вот, — Лаки теперь сама стала холодной, как лед. — Я заказала, чтобы выпить виски. — Она была очаровательна в короткой ночной рубашке, которая не очень прятала соски и треугольник.
— О'кей. Возьми два носовых платка. Положи в каждый по паре кубиков льда и заверни. Но в один слой. А концы платка скрути. О'кей?
— Ладно, — ответила Лаки.
Он сел на стул, прижимая четыре мокрых платка, с которых кровь капала на пол. Когда она принесла лед, он прижал один платок со льдом к затылку. Затем, пересиливая себя, вторую пару кубиков он прижал к верхней губе под своим несчастным носом. Это, как он и ожидал, заставило его вздрогнуть и зашипеть от боли. Он, как рекомендовалось в книге, нагнул голову вперед и застыл.
— Давай я сделаю, — предложила Лаки.
— Лучше я сам, — ответил он и быстро добавил. — Не из-за наших отношений, не из-за злости. Просто так я сам ощущаю, где и как давить. — Потом он снял кубики с шеи. — Вот эти подержи, пожалуйста. Держи, как можно ближе к черепу. Дави, как хочешь. Рано утром тебе надо отменить вызов гидроплана. Мы отплывем раньше, чем он вылетит. В Га-Бей. Теперь я не могу нырять. С этим.