— Вы решили, что я проявляю к вам интерес холостого мужчины, который ухаживает за барышней? — Голос у него звучал насмешливо, жестко, жестоко.
Она покраснела.
— Я не думала, что вы собираетесь сделать меня своей любовницей.
— А я не предполагал, что вы девственница.
Она задохнулась.
Он сам не верил тому, что сказал.
— Вы очень жестоки!
— Вы довели меня до этого! — И он добавил хриплым голосом: — Вы здесь нежеланный гость, леди Шелтон, и больше не приезжайте сюда.
— Не приеду, ваша светлость. Разве что для того, чтобы вручить вам и вашей невесте свадебный подарок.
— Значит, у тигрицы есть не только когти. Но если вы намерены вмешаться в мои отношения с Элизабет, советую хорошенько подумать.
— Не беспокойтесь, у меня нет ни малейшего намерения огорчать вашу бесценную Элизабет!
И, круто повернувшись, Николь побежала к своему жеребцу.
Его любимый волкодав по кличке Борзой с надеждой смотрел на него. Стоя перед высоким, от пола до потолка, зеркалом рядом с комодом из красного китайского лака, герцог поправил шелковый галстук, бесстрастно глядя на свое отражение. Когда он повернулся и камердинер Рейнард подал ему вечерний фрак, Борзой восторженно забил хвостом.
Герцог пробормотал:
— Я иду ужинать, Малыш, ты уж извини меня.
Борзой вздохнул и положил голову на свои мощные лапы, обреченный провести вечер перед камином.
— Вы прекрасно выглядите, ваша светлость, — с восторгом произнес Рейнард.
Герцог кивнул в знак благодарности.
— Можете идти, Рейнард, я сейчас спущусь.
Он отвернулся от своего отражения, подошел к сервировочному столику и налил себе чашку чая, заваренного специально для него.
Следовало отказаться от приглашения Шелтона. Но герцог не сделал этого.
Прошла неделя с тех пор, как Николь Шелтон примчалась к нему, а потом после перепалки умчалась прочь. Достаточно было вспомнить об этом, как чресла у него начинали мучительно ныть. Именно поэтому он и не отказался от приглашения Шелтона.
Что же с ним происходит? Или это неутоленная похоть? Никогда еще женщина не занимала его мыслей. Все его связи носили исключительно сексуальный характер, и он тут же забывал о них. Он пытался изгнать Николь из своих мыслей. Рассердившись, герцог глотнул чаю с экзотическим ароматом, после чего швырнул чашку, блюдце и все остальное в огонь. Фарфор треснул, и Борзой с любопытством уставился на хозяина.
Напряжение спало, но изгнать из мыслей Николь Шелтон не удалось. Он по-прежнему испытывал потрясение всякий раз, когда воображение рисовало ему девушку такой, какой он видел ее в последний раз, верхом на мощном горячем жеребце, в мужских бриджах. Она ударила его хлыстом, во что он никак не мог поверить, и это еще больше его возбудило.