Герцог, разумеется, ехал далеко впереди. Он оставил Николь, как только охота закончилась. Губы у него были плотно сжаты, глаза сверкали. Он не мог отчитать ее прилюдно, но у нее было такое ощущение, что он непременно это сделает. Она все еще была слишком взбудоражена, чтобы чего-то бояться. Никогда еще охота не доставляла ей такого наслаждения!
Она до такой степени была погружена в приятные воспоминания, что не заметила поначалу, просто не обратила внимания на то, что остальные дамы, за исключением вдовствующей герцогини, ехавшей впереди, смотрят на нее весьма холодно. А когда поняла, что стала объектом их неодобрения, ей захотелось рассмеяться им в лицо. Потому что они не умели ездить верхом так, как она, потому что у них не хватало смелости ездить так, как она, они презирали ее за то, что она наслаждается спортом так же, как мужчины. Ничто не могло убить ту радость, которую она испытывала, во всяком случае, сегодня. Она еще больше замедлила своего гунтера, не желая оставаться в их обществе. Пусть обгоняют ее. И тут же поняла, что ее лошадь идет неровно.
Нахмурившись, она остановила лошадь и, спешившись, погладила ее по мускулистой мокрой шее. Осмотрев передние копыта, поняла, что в одно из них попал маленький камешек. Встревоженная Николь вынула камешек. Она испугалась, что он был там во время охоты, а это могло нанести серьезное увечье лошади. К счастью, осмотр показал, что подушечка была мягкая; камешек попал туда недавно, и скоро лошадь будет как новенькая.
— Ты держался великолепно, милый, — ворковала она, поглаживая его мягкую морду. — Просто великолепно.
И в голове у нее всплыл образ герцога.
Повернувшись, она со вздохом увидела, что все всадники уже исчезли за поворотом дороги. Не важно, она поведет вороного в поводу. И, взяв в руки поводья, она двинулась по дороге.
Герцог Клейборо просто дымился от бешенства. Его жеребец, чувствуя это, несся во весь опор, беспокойно вскидывая голову. Возможно, Николь Шелтон и самая лучшая наездница из всех, кого он видел, но она беспечная дура. В данный момент ему ничего так не хотелось, как схватить ее и трясти до тех пор, пока она не признает своей вины.
Никто не делал попыток заговорить с ним, все ощущали его настроение, и Хейдриан ехал в одиночестве, в стороне ото всех. Смех и болтовня наполняли спокойное утро, эхом отдаваясь в лесу. Герцог не слышал, о чем они разговаривали, а они взволнованно пересказывали друг другу то, что произошло на охоте, заново все переживая.
Меньше всего его злило, что она не послушалась его, хотя это тоже было невероятно. Он приказал ей ехать позади — а она посмеялась над ним и поскакала вперед. А герцог привык к повиновению. Не только мужчин, но и женщин.