Голубка приняла у него из рук чашу.
Чилтон положил руки ей на плечи.
— Ты можешь спасти его. Вера Нежной Гармонии превратила бы кислоту в воду, когда она коснулась ее губ, потому что она верила слову своего господина. Ты веришь моему слову?
Голубка кивнула.
— Ты должна взять эту чашу и вылить ее содержимое в его левое ухо, чтобы мятежный дух вышел из его уст и исчез навеки.
Эс-Ти ощутил эти слова физически, как мощный удар.
— Ах ты, ублюдок! — прорычал он.
— Только ты можешь принести ему этот дар, дитя мое. Не уклоняйся от предписанного тебе дела, — продолжал Чилтон.
Голубка повернулась, держа кувшин обеими руками.
— Чего ты хочешь, Чилтон? — спросил Эс-Ти. — Какова твоя цель?
— Господь говорит: «Слушайте Меня, вы, знающие правду, народ, в чьем сердце Мой закон. Не бойтесь упреков человеческих, не печальтесь от их поношения».
Голубка Мира опустилась на колени рядом с Эс-Ти.
— Не делай этого, — сказал Эс-Ти. — Ты не понимаешь, что делаешь.
— Я могу дать вам мир. Я сделаю вас счастливым.
— Нет! Я не смогу слышать. Мое второе ухо уже оглохло. Голубка! Ты его орудие, спроси, чего он хочет? Спроси его, чего он хочет?
— Мы все желаем вам счастья, — сказала она.
Она подняла сосуд. Он отчаянно затряс головой, потом дернул плечом, стараясь выбить чашу у нее из рук.
— Вы должны верить. Я не причиню вам зла.
— Не делай этого. Он безумец. Он всех вас сделал безумными.
— Не двигайтесь. Молитесь с нами.
— Пожалуйста, — прошептал он. Он сопротивлялся с такой силой, что все его мускулы дрожали от напряжения. — Ты не можешь этого сделать. — Сосуд поднялся и наклонился в ее уверенных руках. — Ты не можешь, не можешь.
Он плакал. О Господи, быть глухим, остаться беспомощным в безмолвном мире… Обжигающе холодная жидкость ударила в ухо и залила его, заглушив звуки молитвы Чилтона.
Тишина стала полной. Они отпустили его. Эс-Ти с рыданиями пригнул голову к коленям.
Эта огромная пустынная местность показалась Ли такой же, какой была всегда. Заброшенной. Серое небо и безрадостные пустоши. Странная погода была на холмах: огромные хлопья снега таяли, прикасаясь к черной земле, гром бормотал где-то поверх облаков.
Ветер трепал гриву гнедого. Ли ехала по грязному проселку. Лошадь нервно подняла голову, озираясь по сторонам, как будто из тенистых лощин могли выскочить тигры.
Ли молила Бога, чтобы им не попались глубокие лужи. Лошадь боялась воды. Поэтому двенадцатидневная поездка удлинилась из-за этого еще на две недели. Сеньор сказал, что мог бы справиться с этим страхом, но не осуществил это обещание.