Возможно, на нее подействовала категоричность тона, но она неожиданно согласилась.
— Сама приеду. Где ты остановился?
— В «Вермонте». Ты…
Пришла ее очередь перебивать.
— В баре. В шесть, — и швырнула трубку на рычаг.
* * *
Джино сидел в баре, потягивая «Джек Дэниэлс» и поминутно поглядывая на часы. Шесть двадцать три… Она вошла в бар ровно в шесть часов двадцать четыре минуты, в длинном норковом манто и темных очках. Льняные волосы зачесаны назад и вместе с шиньоном составляют элегантную прическу. Она без колебаний приблизилась к нему, села на соседний вращающийся табурет, щелкнула пальцами и отдала распоряжение бармену:
— Двойной мартини. Сухой. И без маслин.
Затем она повернулась к Джино и приподняв темные очки уставилась на него.
— Чертов ублюдок! Как же я тебя ненавижу!
Она показалась ему похожей на девушку по вызову — вопиющей карикатурой на себя прежнюю. Куда только делись непосредственность и нежность? Глаза превратились в голубые осколки, губы злобно поджаты. По его прикидкам, ей должно быть около сорока. На столько она и выглядела.
— Хорошенькое приветствие, — отозвался Джино.
Она сбросила с плеч норковое манто и, сунув в рот сигарету, наклонилась, чтобы он дал ей прикурить. Он невольно заглянул за низкий вырез оливково-зеленого платья и уловил аромат — «шанель номер пять» плюс слабый запах женского тела. Джино почувствовал себя не в своей тарелке. Он дал ей огонька. Леонора глубоко затянулась, выпустила дым прямо ему в лицо и спросила:
— Ну? Что тебе нужно?
И ЭТУ женщину он полжизни любил? На ЭТОЙ женщине собирался жениться? Господи! Какое счастье, что этого не случилось!
Он с трудом сохранял спокойствие.
— Поздравляю. Ты стала бабушкой.
Она расхохоталась.
— Это ты и хотел мне сообщить?
— Кто-то же должен был. Я вижу, Мария не получает от тебя писем, вот и подумал: вдруг ты не в курсе?
Она снова рассмеялась — так визгливо, что на них стали оглядываться.
— Кто такая Мария?
Джино начал терять терпение.
— Твоя дочь. Твоя маленькая девочка. А теперь в твоей жизни появилась еще одна маленькая девочка — внучка Лаки. Ей всего три недели.
Леонора сощурила глаза.
— У меня нет дочери. У меня нет внучки. Ясно, Джино? Для меня они не существуют!
Он понизил голос.
— Чертова стерва!
— О, дорогой! Неужели я тебя расстроила? Великого Джино Сантанджело? Ох, прости, пожалуйста.
Он понял, зачем она явилась. Потешить свое мелкое самолюбие. Сыграть в свою подленькую игру. Но он все еще держал себя в руках.
— Марии нужны твои письма. Скажи: чего ты хочешь? Одно твое слово — и я куплю тебе все, что пожелаешь. Просто признай дочь. Дай ей почувствовать, что она для тебя что-то значит.