Нет уж, лучше он трахнется с дохлой кошкой. Трахнуть ее? Неужели недостаточно того, что приходится ее нюхать?
После отъезда Джино Коста явился в дом и объяснил, чего от нее ожидают. Марабель восприняла новость довольно безучастно, даже ни разу не оторвала глаз от экрана телевизора.
В тот же вечер она вскрыла себе вены и только по счастливой случайности осталась в живых. Горничная обнаружила ее в чем мать родила на полу ванной комнаты и немедленно вызвала Косту, которому стоило немалых трудов предотвратить огласку.
Пришлось Джино срочно лететь в Лос-Анджелес. Он был взбешен и чувствовал себя загнанным в угол.
Марабель всхлипывала, словно кающаяся маленькая девочка.
— Прости, Джино. Я постараюсь исправиться. После свадьбы все будет просто великолепно.
— Наверное, я впадаю в старческий маразм, — делился Джино с другом, — если мог подумать о том, чтобы жениться на ней.
— Ты — в старческий маразм? О чем ты говоришь, старина?
— Скоро мне шестьдесят. Это уже не весна жизни.
Коста хлопнул его по плечу.
— Брось, Джино! Я на несколько лет моложе тебя, а выгляжу старше.
— Это чисто внешнее. Зато ты ведешь упорядоченный образ жизни. Держу пари: ты так ни разу и не взглянул на другую женщину. Вы с Джен — образцовая пара, — его глаза затуманились, и Коста без слов понял, что он думает о Марии и прошлом счастье. Он постарался переменить тему:
— Как поживает Лаки? Пишет?
— И не думает. Она стала какой-то странной. Даже не осталась на Рождество. Побыла два дня и умотала к подруге.
— Наверное, это из-за Марабель.
— Черт! Дай только от нее отделаться — я буду уйму времени проводить с детьми. Сойдусь с ними поближе. А то приезжают на каникулы, выряженные, как огородные пугала, включают на полную мощность музыку — и, ей-Богу, Коста, у меня возникает чувство, будто в доме — посторонние люди. А я всегда занят. Следующим летом обязательно заберу их домой.
Прошла еще неделя, и он нашел идеальный способ избавиться от Марабель.
— Вызови сюда этого балбеса — ее мужа, — проинструктировал он Косту. — Интересно, во сколько это обойдется?
* * *
Дарио Сантанджело выглядел старше своих лет: стройный юноша ростом в пять футов одиннадцать дюймов, с чистой кожей, светлыми волосами, легким загаром и умением носить одежду. Большинство его одноклассников были толстенькими коротышками: они вечно дрались, онанировали, обсуждали девчонок, марки автомобилей и наилучший способ пукнуть на уроке.
Дарио оказался белой вороной, аутсайдером. Он не вписывался в общую картину. Был слишком умен. Учителя его любили. Мальчики — ненавидели.