Руки его уже нетверды, но природной силы в нем еще хватает, организм сопротивляется разрушению. А вот духовный, интеллектуальный урон велик, и потому у Папрыкина нет четкого лица. Его социальное происхождение, профессия, образовательный уровень заслонен ныне тем, что типично для агрессивного наркомана вообще: развязность, болтливость по не грозящим собственной безопасности поводам, укоренившееся стремление "завербовать" окружающих, даже следователя и, разумеется, категорическое нежелание выдавать "своих". Кроме того, под арестом он лишен привычного зелья и в полном раздрызге: единственное, что могут тюремные врачи, - это облегчить физические муки наркотического голодания.
Знаменский задерживается на другом листе дела.
- Приятеля вы приобщили или он вас?
- Не помню уже... А вообще приятно за новичком наблюдать... как он делает открытие. Ходил, ничего не соображал и вдруг все начинает чувствовать по-новому. Как он тогда слушает рок-металл! У него глаза на лбу - он первый раз понимает, почему так звучит!.. Да что я вам говорю, кто не пробовал объяснять бесполезно.
- Я пробовал, - спокойно усмехается Пал Палыч.
- Вы?!
- Пробовал. Именно чтобы понять. Иначе как дело вести?
- Ну? Блаженство?
- Иллюзия блаженства. Иначе не было бы наркоманов. Беда, что несколько раз блаженство, а там вся жизнь насмарку.
- Это точно, - искренне поддакивает Папрыкин, объединенный со следователем мигом обманчивой близости. - И вот ведь паскудство: пока привычки нет, все за так дают. А поймешь, что влип, бежишь: дайте. Что ты, говорят, малый, сколько можно одолжаться, плати...
- По три дырки в день - это приличные деньги, - подсчитывает Знаменский. Откуда такие доходы, Папрыкин?
- Я же признался.
- На пенсионерах не разгуляешься. Где вы были третьего августа?
Папрыкин стискивает руки.
- У одной девушки, - почти без паузы начинает он врать. - Грубо говоря, проститутки. Тоже увлекается наркотиками. Проститутки, которые колются, это жуть. Плохо одеты, все деньги уходят на это дело, не моются, по ночам не хотят работать, дрыхнут.
Знаменский поднимает ладонь, чтобы прекратить пустое словоизвержение.
- Обратимся к хронологии, Папрыкин. Пенсию вы отнимали в июле и в сентябре. А третьего августа было крупное ограбление на Солянке.
- А-а-а, - тонким истеричным голосом заводит Папрыкин. - Все нераскрытое хотите на нас повесить? Людей калечили, машины угоняли, гостиницу "Россия" сожгли? А я, может, чище вашего! Ну взял, ну украл, так я от беды, меня лечить надо, а лечить не умеете! А вы-то э-эх! Одной рукой меня давите, а другой успехов желаете - кому, интересно?