— Ну, — отозвался я, снова вскидывая топор, — такой уж сегодня выдался день.
— Да уж, что есть, то есть. — Он похлопал лошадь по загривку. — Ты его знал?
Я помолчал, поскольку разговаривать не очень тянуло.
— Не слишком хорошо. Но у нас было много общего. У меня все это в голове не укладывается. Не верится, что он все потерял.
— Что такое все, когда любишь? Тем более пока ты молод.
Я пригляделся к старику. Он явно конюх, и хотя я, возможно, и ошибаюсь, но готов биться об заклад, что он моложе, чем кажется. Должно быть, от тяжелой жизни.
— Да, пожалуй, — согласился я.
Разве я сам не готов был пожертвовать всем ради Мер?
— Он пошел бы на этот риск снова. И она тоже.
— И я тоже, — пробормотал я, глядя себе под ноги.
— Что ты говоришь, сынок?
Ничего.
Я закинул топор на плечо и подобрал очередное полено, надеясь, что он поймет намек.
Но он вместо этого привалился к конскому боку.
— Ты, конечно, можешь переживать, но это ни к чему не приведет. Нужно думать о том, чему ты в состоянии научиться. Пока что, как я погляжу, ты научился только колошматить деревяшки, которые даже сдачи дать не могут.
Я с размаху ударил по полену топором и промахнулся.
— Послушайте, я понимаю, что вы хотите мне помочь, но я тут дело делаю.
— Сомневаюсь. Это просто способ выместить свою злость не на том, на чем следовало бы.
— И на чем же вы предлагаете мне ее вымещать? На королевской шее? Или на шее принца Максона? Или, может быть, на вашей? — Я снова занес топор и ударил по полену. — Потому что все не так. Им сходит с рук все, что угодно.
— Кому — им?
— Им. Единицам. Двойкам.
— Так ты сам Двойка.
Я отшвырнул топор и заорал:
— Шестерка! — Я стукнул себя кулаком в грудь. — Какую бы форму на меня ни нацепили, я все тот же парень из Каролины и останусь им навсегда!
Он покачал головой и потянул коня за уздечку:
— Нашел бы себе девушку, что ли.
— У меня уже есть девушка! — крикнул я ему в спину.
— Так впусти ее к себе в душу. Ты машешь кулаками не в той драке.
Я подставил тело под струи горячей воды, надеясь, что она унесет с собой все воспоминания сегодняшнего дня. Из головы не шли слова старого конюха. Пожалуй, они разозлили меня больше всего, что произошло за день.
Америка уже давно в моей душе. И я знал, за что борюсь.
Я не спеша вытерся, потом принялся одеваться, надеясь, что привычный ритуал облачения в форму поможет вернуть душевное равновесие. Накрахмаленный сюртук плотно обхватил тело, и пришло ощущение целеустремленности и воли. Мне нужно было делать дело.
Следовало соблюдать порядок, а до Мер черед дойдет к вечеру.