Третьим вождем заговора стал Пья Висут Сунтон (будущий пракланг и первый министр Пья Коса Тибоди) — типичный представитель сиамской служилой знати, которую вытесняли с государственных постов европейские авантюристы, ставленники Фалькона. Видную роль в заговоре играл также командир конной гвардии Нарая Пья Хуссейн Хан, индиец по национальности. За ним стояли многочисленные индийские купцы-мусульмане, жестоко страдавшие от преследования Фалькона, который стремился полностью вытеснить их из Сиама. Моральную поддержку заговорщики получали от других восточных государств, с тревогой и негодованием следивших за проникновением французов в Сиам [167, с. 26–27; 261, с. 172].
Некоторую помощь заговорщикам оказали даже голландцы, которыми руководило желание насолить своим торговым соперникам [245, с. 94].
Но главной силой восстания, без которой кучка заговорщиков была бы легко и быстро раздавлена французской военной машиной, конечно, был народ. Крайне тяжелое положение народных масс, из которых в последние годы правления короля Нарая выжимали все соки, значительно повысило их политическую активность. «Эти несчастные, — писал иезуит Ле Блан, — стонавшие под тяжестью своей нынешней нищеты, смотрели на любое движение как на перемену судьбы, которая может быть для них только благоприятной» [167, с. 49–50].
Примерно ту же мысль высказывает в своем отчете де Без. Феодальный грабеж в государстве Нарая, в силу развития товарно-денежных отношений, достиг таких размеров, что неизбежно должен был произойти революционный взрыв. Французское вторжение могло только ускорить падение династии Прасат Тонга. Следует отметить, что заговорщики умело использовали настроение народа. В своей агитации Петрача и его приверженцы напирали не только на защиту национальной религии. Они обещали народу снижение налогов [121, с. 31].
В начале 1688 г. заговорщики еще пытались привлечь к антифранцузскому движению и самого короля Нарая. На прием к королю один за другим являлись патриотически настроенные представители чиновничества и публично обвиняли Фалькона в государственной измене. Но король Нарай не желал ничего слушать. Обвинители Фалькона были приговорены к смертной казни — растерзанию тиграми. После этого «хождение во дворец» прекратилось. Среди заговорщиков стали брать верх сторонники более решительных мер [60, с. 87, 90; 167, с. 28].
После трагической гибели обвинителей Фалькона и грубого ответа Нарая султану Джохора, который также предостерегал его от французов, у заговорщиков уже не оставалось никакой надежды, что король изменит свою политику. Судьба Нарая была решена в марте 1688 г. на многолюдном собрании в пагоде, расположенной близ Луво. Перед собравшимися со страстной речью выступил Петрача, обладавший, по свидетельству современников, незаурядным ораторским талантом. Речь, начатую словами: «Мы — узники!», он закончил призывом к свержению Нарая. Собрание руководителей заговора единодушно решило низложить короля [122, с. 13; 167, с. 51].