Намекает, что ей лучше вернуться туда, откуда она приехала, поняла Мишель и разозлилась.
— Я несказанно счастлива здесь, но и в родном городе, признаюсь, была счастлива. — Она не намерена стесняться, пусть узнают, особенно Филипп, что с ней произошло после отъезда из усадьбы. Он ее об этом не спрашивал, а ей, всецело поглощенной вновь вспыхнувшей физической страстью к мужу, тоже было не до того. Почувствовав, что завладела его вниманием, Мишель сказала: — Может, это звучит слишком высокопарно, но за прошедший год мне довелось познать себя. Раньше я никогда ни за что не отвечала, все решения принимали за меня другие: отец, потом муж и его родные.
Мишель услышала, как свекровь нетерпеливо вздохнула, но решила не обращать на нее внимания.
— Впервые за всю жизнь я сама все решала. Вначале это пугало, но и бодрило. Я отправилась в свой родной город, потому что там у меня есть друзья. — Она встретила внимательный взгляд Филиппа. — Я работала ночной сиделкой, официанткой, записалась на вечерние курсы по обивке и реставрации мебели, обзавелась новыми друзьями. Я сама распоряжалась своей жизнью, сама создавала собственное благополучие и неплохо справлялась. Через полгода Кэтрин предложила мне место помощницы в своем бутике. Одним из пунктов нашего договора была бесплатная квартира наверху. Я приняла ее предложение, оно было гораздо интереснее того, чем я занималась, а квартира лучше той, где я жила до этого.
Мишель перевела дыхание. Все молчали.
— Но самое важное во всем этом, что решение принимала я сама. Никто не указывал мне, что делать и как делать. Никто не демонстрировал мне свое превосходство, никто не давал мне понять, что я, черт возьми, ни на что не гожусь. У меня появился собственный дом, который я могла украшать и обставлять по своему вкусу. В основном это были старые вещи, и тут мне очень пригодились знания, полученные на вечерних курсах.
Не стоит, пожалуй, рассказывать, подумала Мишель, что Мэтью помогал ей обшаривать аукционные залы, отыскивать среди завалов рухляди стоящие старинные изящные вещи. Не стоит обременять голову Филиппа лишними подозрениями. Не станет она говорить и о том, как сильно тосковала по своему надменному суровому мужу, как тяжело было преодолеть в себе прошлое. Во всяком случае, не сейчас, когда на нее испытующим взглядом смотрит Луэллин и ловит каждое ее слово. Потом, когда они останутся вдвоем, она расскажет ему, что труднее всего было справиться с невыносимой тоской по нему.
Мишель вздохнула и продолжила:
— Итак, я наконец повзрослела, научилась жить самостоятельно, уважать себя. Ну что ж, — она обвела взглядом стол, — мы, похоже, закончили. Я попрошу Эми подать кофе? — Она посмотрела на свекровь и уловила на ее лице слегка удивленное выражение, смешанное с восхищением. — Или мне попросить Майка подать машину? Вам, должно быть, не терпится поскорее увидеть заново отделанный дом. Если вы там задержитесь на несколько дней, мы с Филиппом постараемся выбраться к вам.