Отец церкви Климент Александрийский упоминает о таком разделении Мистерий: «После очищения следуют Малые Мистерии, в которых даются некоторые основы правил и предварительного подготовления к тому, что должно последовать, а затем Великие Мистерии, после которых нет ничего непознанного во всей вселенной, и остается лишь созерцать и понимать природу вещей». Пифагорейская школа может служить типом дисциплины, которая требовалась перед посвящением в мистерии («… как простая гамма»). В ней было три ступени: первая («Слушателей»); вторая («Математиков»), которые изучали геометрию, музыку, природу числа, формы, цвета, звука; на третьей ступени, физиков, нужно было овладеть космогонией и метафизикой. Эти три ступени вели к истинным мистериям.
В Обществе Розового Креста, куда Пушкин «входил» с 1826 по 1828 гг., четвертая (или 18) ступень называлась «философ». Недавно стали публиковаться (частями) его работы как раз периода Посвящения — «математические таблицы», космогония.
В мае 1829 г., делая крюк для встречи с Елизаветой Алексеевной, Пушкин через Курск и Харьков прибыл в станицу Новочеркасскую. Ночью он тайно скачет в Новочеркасск, где оставляет у наказного атамана Войска Донского Д. Е. Кутейникова свой «ученический архив». Он даже, чтобы скрепить договор, вступает в сословие донских казаков. Это событие Пушкин описал в материалах, которые хранятся у нынешнего хранителя архива И.M. Рыбкина (своей рукой поэт начертал и дату начала обнародования архива и место: Таганрог, 27 января 1979 г.).
Принцип эзотерического гнозиса — все есть колебание и число — положен в цифровую вязь «Пиковой Дамы» (в символику чисел вводились на первых ступенях). Современный феномен — «жизнь после смерти» — назывался «выхождение в астрал». Нельзя сказать твердо, достиг ли Пушкин такого уровня, но у него есть по-своему уникальное стихотворение — «Гусар», где в форме шутки (известный прием) описывается то, что так мучило Гоголя: «Стремглав лечу, лечу, лечу; куда, не помню и не знаю, лишь встречным звездам кричу: правее! И наземь упадаю».
Многие исследователи удивлялись, размышляя о «Скупом рыцаре», почему старший барон, умирая, шепчет: «где ключи, ключи мои». И почему, если его сын — наследник, говорится о краже ключей. Это не трансформация поэтической формы, в основе которой скупость отца Пушкина, так как Барон прямо заклинает: «он разобьет священные сосуды, он грязь елеем царским напоит…».
Елей — для помазания на царство (Барон дважды в монологе повторяет — «я царствую»). Удивлялись и странному образу самого «Скупого рыцаря» — рыцаря-ростовщика, что для средних веков было непостижимо! Но сокровища — это знания, и не только уже известные Пушкину.