- Что стряслось, Иоанн свет Васильевич? Я же здесь не живу, я сейчас во Фландрии обитаю.
- Смуту ты затеял на южных рубежах, народец к тебе утекает, боярство зело волнуется, Дмитрий.
- Не о том ты говоришь, царь, по глазам вижу, да и не дело на мосту об этом говорить! Прошу ко мне!
Царь обернулся на свою свиту, внимательно осмотрел митрополита Симона, затем кивнул головой, и вся процессия перешла на левый берег. Митрополит попытался устроить представление, дескать, лба перекрестить негде, еретики собрались в Нарве. Не пойдёт он туда!
- Не хочешь, не ходи, тебя никто не зовёт! - ответил Дмитрий и зашагал в сторону ворот. Прошло 9 лет, как Иван был тут, он недоуменно остановился, глядя стоящий неподалёку поезд.
- Что это?
- Поезд, на котором я приехал. - царь поджал губы.
- Говорят, тебя анафеме Папа предал вовсе не зря! С чертом знаешься!
- Тот папа, который предал, давно в аду жарится! Сожгли его на площади Святого Петра.
- Ладно, я так, шуткую! А это что? - он увидел башенную самоходку на платформе в конце поезда.
- Пушка новая, может прямо стрелять, как пушка, а может, навесную стрельбу вести, как мортира.
- С кем воевать-то собрался, со мной, что-ли?
- Нет, поезд охраняет от лихих людей.
- И много у тебя таких пушек?
- Мне хватает. - они прошли во внутрь крепости и вошли в зал башни Германа.
- Оставьте нас! - приказал Иван своей свите. Дождался, когда все выйдут, и сел за накрытый стол. Ножом отхватил лопатку жареного кабана, налил себе красного вина: как в прошлый раз, он Дмитрия не опасался.
- Вот ещё, Иван Васильевич, попробуй лобстеров!
- Такие большие раки?
- Угу, морские, в море живут. Ты его лимончиком полей! Вот лимоны!
- Как?
- Пополам разрежь и выжми!
- Ох, вкуснотища! Где такие кислюшки берешь?
- В жарких странах растут, на Канарах.
- Мне продашь! А то, что не о том с тобой говорить собрался, это - точно. Об этом Симон хлопочет.
- Догадываюсь! Небось подбивает, чтоб ты ему в крепость людишек отдал, в рабы.
- Пошто знаешь? - отхлебнув вина, спросил Иван.
- На юге у меня, в основном, мужички от монастырей ушли. Сначала в отход, а на осень со всем скарбом переселяются. Говорят, что отдать десятину, подати и прощение грехов обходится в три четверти урожая. Бедствуют. На четверть только ноги протянуть.
- Жаден, жаден, что есть, то есть. Так как думаешь, давать им крепь али нет?
Дмитрий отрицательно покачал головой.
- У меня здесь крестьяне в крепи жили. Когда мы немцев турнули, через год сняли крепь, теперь они свободны. В первый год получили дохода 80 000 талеров, вложили 1.500.000 талеров. На третий год собрали 4.200.000 талеров только подати. Сейчас населения прибавилось втрое, а податей собираем 18.000.000.