– Нет. Но главное…
– Что она умерла. Я знаю.
– Да.
Мне все еще нужно добиться от Коула всех деталей. Судя по лицу папы, не стоит давить на него.
– Как думаешь, с Тайлом все будет в порядке?
Он выглядит так, будто вот-вот заплачет, но треплет меня по волосам. Пусть я не того возраста, когда все гладили меня по голове, но папа, наверное, будет делать это всю жизнь. И я не возражаю.
– Думаю, мы все должны помогать друг другу.
– Да.
Я показываю ему мамин телефон, и он осторожно берет его в руки, будто он в любой момент может вырваться.
– Фотографии, – говорю я, – на них на всех ты. Ты был любовью всей ее жизни.
Он, улыбаясь, просматривает их.
– Вот, посмотри.
На этом фото мы с Тайлом. Я поджала губы, и мама держит меня под подбородок, чтобы я смотрела в камеру. Вот ее серебряный браслет, который она никогда не снимала. Тайл строит рожу.
– Ну, все, кроме этой.
Мы доходим до дома, Тайл сидит на крыльце и играет в видеоигру. Папа заходит внутрь, а я сажусь рядом с ним. Он проходит очередной уровень, и раздается сигнал в честь его победы.
– Я говорил с твоим парнем.
– Что? Оливер мне не парень.
– Не важно. Ему плохо. Я думаю, он страдает от любви.
Я поднимаю глаза на его окно. Шторы задернуты.
– Что он сказал?
– Он сказал, что твоя подруга – Рейчел – фальшивка.
– Кто бы мог подумать.
– Луна, я считаю, что ты должна простить и забыть.
Я встаю и направляюсь внутрь.
– Посмотрим.
– Ты будешь нам звонить оттуда?
– Да, Тайл. У них, в Италии, тоже есть телефоны.
Перед посадкой Ричард отдает мне свое место в первом классе, а сам соглашается лететь в экономе.
– Я в любом случае проглочу пару таблеток и отрублюсь, – говорит он, – а ты наслаждайся путешествием.
Самолет отъезжает от терминала, и меня охватывает легкое беспокойство. Да разумеется, я в восторге, но до этого мне ни разу не приходилось бывать в Европе одной. Ричард больше похож на друга, чем на родителя. Какая там жизнь? Сумею ли я к ней приспособиться? Мужчина в соседнем кресле улыбается и напоминает, что мне следовало бы застегнуть ремень. Я пристегиваюсь, но понимаю, что смысл этой поездки как раз в противоположном. Расслабиться, отпустить, освободиться. И все-таки меня беспокоит вопрос: ты к этому готова?
За время полета я успеваю посмотреть два фильма, съесть стейк с диетической колой и послушать новую песню Имоджен Хип.
Все говорят, что время лечит.
Но что будет с этой проклятой пустотой,
С этой бесконечной пропастью?
Неужели мы можем только ждать, пока ее не станет?
Когда самолет идет на посадку, я представляю себе, что все переживания Нью-Йорка опадают с меня, как лепестки с цветка.