– Уезжаешь, да? Уже пора? – Он стоит на пороге своей комнаты, маленький, заспанный и несчастный.
Пока я готовлю завтрак, он жмется к Ираклию. А тот обнимает его, целует в голову и повторяет как заведенный: «Мой мальчик, ты мой мальчик, мой мальчик…» И еще говорит самые нежные слова на языке, которого Ванечка не понимает. Но я вижу, как от одного звучания этой речи он успокаивается и маленькие горестные складочки разглаживаются на его детском лице.
Ираклий смотрит на меня поверх Ванечкиной головы, и мне кажется, что в этом взгляде сейчас нет ничего, кроме ненависти.
– Пойдем со мной до школы, хорошо? Я сейчас, я быстро. – Ванечка мечется по комнате, собирая портфель. Не может найти тетрадку, и я вижу, что губы у него начинают дрожать.
За пятнадцать минут до обычного выхода он уже готов, сидит на стуле в прихожей и непослушными пальцами шнурует ботинки.
– А как же завтрак?
Но меня никто как будто и не слышит.
– Еще камеру свою не забудь! Сфотографируешь меня с Колькой и Лехой.
Прежде чем поднять лицо от ботинок, Ванечка быстро проводит ладонью по глазам.
Я вдруг думаю, как странно: ни разу Ванечка не попросил Ираклия остаться, не попросил бросить все, приехать и жить с нами, и мне он никаких вопросов уже давным-давно об отце не задает. Последний раз – года два назад – спросил Ираклия по телефону, когда же эта военная работа кончится. И всё. Но ведь что-то он про это думает?..
Губы у меня начинают дрожать так же, как у Ванечки. Я быстро убираю со стола нетронутый завтрак. И через минуту слышу, как хлопает дверь в прихожей.
Они пересекают двор. Ванечка держит Ираклия за руку, хотя меня этими «детскими нежностями» давно не балует. Они уходят, ни разу не оглянувшись на окно, в котором я стою. Стою и думаю: «Так мне и надо!»
Вещи Ираклия в гостинице. И времени у него осталось ровно столько, чтобы забрать их и ехать в аэропорт.
* * *
Я живу в родном городе уже так долго, что постепенно он становится таким, каким мне хочется его видеть. А видеть мне его хочется, как показывает время, похожим на тот, другой город. Хотя бы какой-то своей частью. И часть эта – Невский проспект летом.
Когда в конце жаркого дня проходит дождь, запах влажного разогретого асфальта, запах пыли и бензина создают здесь то же восхитительное, кружащее голову сочетание, что и на моем Проспекте.
Для пущего правдоподобия можно закрыть глаза. И вообразить платаны. И даже расслышать в шуме проезжающих машин шум их листвы. Конечно, это каша из топора. Но мне не до разносолов.
Сегодня, оказавшись после работы на Невском, щедро сбрызнутом июньским дождем, я точно так и поступила. Закрыла глаза. А когда открыла, увидела идущую мне навстречу Наташку. Факт встречи на Невском друзей приятен уже тем хотя бы, что тоже подчеркивает столь искомое мной сходство двух проспектов.