Если звонят поэты, я грустно констатирую:
– Простите, но стихи мы не издаем.
– Как?! Совсем?
Действительно звучит дико.
– Не совсем. Но как-то все больше классику: Пушкина, Блока, Пастернака, Ахматову, Цветаеву, из современных – Бродского…
Я выдала весь джентльменский набор. Против таких аргументов возражать трудно.
– У меня хорошие стихи…
– Но все же вы не Бродский, правда? Вот и я не Бродский. Так что…
Мой собеседник на том конце провода растерянно примолкает, услышав столько неподдельной выстраданной грусти в моем голосе…
Много писем с прицепленными файлами приходит по электронной почте. Моя совесть чиста. Ни разу ни одно я не удалила вместе со спамом. В конце концов, каждый из нас может однажды оказаться автором.
Вот опять письмо от Захрумы.
Настоящее имя этой женщины – Айдан. А «захрума» – одно из словечек тюркского происхождения, языковой след моего проживания в Стране. Век назад это слово считалось довольно резким. Сейчас оно стало сленгом, им можно отмахнуться от дружественного, но настырного собеседника. Вроде: «Не приставай!», «Отстань от меня!» Словечко это вполне смотрится и как самостоятельное восточное женское имя. Поэтому, когда я очередной раз получила письмо от Айдан, то подумала: «Опять моя Захрума пишет».
Мне казалось, что вопрос был исчерпан с самого начала. Милая женщина на русском письменном не местного происхождения с большим количеством грамматических ошибок сообщала, что хочет показать издательству книгу о своей жизни. Я предложила ей то, что предлагаю всем в подобном случае: прислать отрывочек текста для ознакомления. Она ответила, что живет недалеко от Петербурга, в Ломоносове («знаете, совсем недалеко от дворца, где русские цари жили!»), и ей гораздо приятнее будет сделать это при личной встрече.
Для меня это был не лучший вариант: при встрече еще труднее отказывать. А то, что наше общение завершится подобным образом, я почти не сомневалась.
В очередном письме подробно сообщались причины, по которым женщина опять не могла доехать до издательства. Каждый раз это было связано с сыном. Я никак не могла взять в толк, сколько же лет и маме, и мальчику.
Каждое письмо завершали витиеватые заверения в почтении и пожелания благоденствия. На меня даже повеяло чем-то родным: все же места, откуда родом была Захрума, располагаются по соседству с моей Страной.
И вот она сообщает, что будет завтра.
Айдан входит в нашу заваленную книгами и рукописями редакционную комнату. Ей около сорока. Она похожа одновременно на девочку и на старуху. Ее длинные волосы, двумя косами уложенные на затылке, окрашены неистово-черной краской, и я уже знаю, что под этой краской скрывается такая же неистовая седина.