Ей стало страшно, захотелось выключить репродуктор, но она замерла перед ним с поднятой рукой. Оркестр заиграл реквием. Он притих. Он говорил шопотом скрипок о великой, неутешной скорби. У Зон выступили на глазах слезы. Ей представились люди, молодые, светлые, что шли, что летели навстречу смерти, глядя ей прямо в глаза. Их нет больше. И ее Артема тоже нет. Осталась вот эта музыка — скорбная, прекрасная музыка…
Она в изнеможении опустилась на стул. Слезы лились но лицу. Она слышала, как рыдает фагот, и не замечала своих слез. Она плакала впервые за эти страшные, тяжкие полгода. И когда в оркестре вновь возникла мужественная песня жизни, Зоя легла головой на стол и разрыдалась еще сильнее, по-детски закрыв ладонями лицо.
Так она и уснула в слезах, у стола, уронив на пол димкину рубашонку.
Большевики — народ, который умеет бороться, не щадя своей жизни.
С. М. Киров.
В сумерки лесом на лыжах Артем возвращался из политотдела в свою часть. Было так тихо, что близость фронта казалась неправдоподобной, и воспоминание о вчерашнем бое удивляло его. Думалось, настал выходной день, и он бродит, как бывало, по знакомому загородному парку, разыскивая умчавшуюся куда-то жену. Сейчас она вынырнет к нему навстречу, вон из-за того поворота, разрумянившаяся, с синими до черноты глазами, в пламенно-красном костюме. Он поспешит к ней, обнимет с ходу, расцелует на морозе. Медленно, рядом, усталые и счастливые, побредут они домой…
Артем, хмурясь, старался отогнать эти воспоминания. Настороженно вглядываясь в кусты, он нащупывал время от времени кобуру у пояса. Ни лес молчал, небо молчало, и воспоминания вновь овладевали им. Вспомнился тот страшный день, когда товарищ, которого он встретил в штабе, рассказал о гибели его семьи, о том, как он хотел увезти с собой Зою и ребят, но кругом все горело, и к дому невозможно было приблизиться. Там погибло много народу…
Пошатываясь, точно пьяный, ушел Артем в лес. Он споткнулся в темноте о какой-то пенек и раскроил себе лоб. Сутки провалялся без сознания. Его хотели отправить в госпиталь, но он удрал в свою часть. Ребята из танка стали с тех пор самыми близкими людьми.
Вот и сегодня они встречали его у околицы.
Они стояли втроем, в обнимку, на синем снегу, чисто выбритые, румяные. Он приметил их, когда спускался с горы, и нахмурился. У него была такая привычка, — хмуриться, когда сердце улыбалось.
«Ишь, мальчишки, — с любовью подумал Артем, — какие нарядные…»
Командиру их экипажа, рослому, молчаливому сибиряку, Васе Кучумову было 23 года. Механик-водитель Миша Туркин, смуглый, с белыми волосами, колхозный тракторист; башенный стрелок Роман Островов, шахматист и философ, — были еще моложе. Все они гордились, что в их экипаже, вместе с ними воюет такой опытный, повидавший виды человек, как радист лейтенант Тарасенко.