— Пф-ф… — фыркнул Рейнхарт. — Прелесть моя, ты что, вчера родилась? Ведь именно там мужчины и раскалываются. Обо всех достоинствах и недостатках мужчины женщина узнает в постели.
Уиннифред восторженно рассмеялась и прижалась к нему под одеялом.
— Мой принц, — сказала она. — Ты абсолютно прав, но, боюсь, тебе придется подождать с демонстрацией твоих достоинств еще пару дней.
— Ничего не поделаешь, — смирился Рейнхарт и погасил свет. — А недостатков у меня почти нет.
Минут через пятнадцать он поднялся.
— Что ты делаешь? — поинтересовалась Уиннифред.
— Джоанна, — сказал Рейнхарт. — Мне показалось, я что-то услышал.
— Ничего подобного, — возразила Уиннифред. — Но сходи и принеси ее, уляжемся втроем. Ведь ты за этим встал?
— Примерно, — признался Рейнхарт и направился в детскую.
«Жена читает мои мысли еще до того, как они успевают у меня созреть, — подумал он, осторожно поднимая спящую дочку. — Как это у нее, черт возьми, получается?»
25
В среду, 9 декабря, выдался день с десятью-одиннадцатью градусами выше нуля и высоким безоблачным небом.
Удивленное солнце, казалось, почти стеснялось необходимости демонстрировать всю свою бледную наготу. Ван Вейтерен позвонил Ульрике Фремдли на работу, узнал, что та заканчивает в районе обеда, и предложил съездить на машине к морю. Они его довольно давно не видели. Ульрика сразу согласилась. Ван Вейтерен услышал по голосу, что она удивлена и обрадована, и вспомнил, что любит ее.
Затем напомнил об этом ей тоже.
«Живые должны заботиться друг о друге, — подумал он. — Хуже всего умереть, так и не пожив».
Сидя в машине перед грязно-коричневым офисным центром Ремингтон, он размышлял над тем, как сложилась бы судьба Эриха, останься тот в живых. Успел ли бы он пройти через важнейшие этапы жизни, какими бы они ни были. Он где-то читал, что человек должен сделать за жизнь три вещи. Воспитать сына, написать книгу и посадить дерево.
Интересно, откуда это взялось? Эрих, в любом случае, не успел ни первого, ни третьего. Посадил ли он когда-нибудь дерево, естественно, одному богу известно, но это казалось маловероятным. Прежде чем Ван Вейтерен успел задуматься о себе, его размышления прервала Ульрика, плюхнувшаяся на пассажирское сиденье.
— Чудесно, — сказала она. — Какой замечательный день.
Она поцеловала его в щеку, и, к своему изумлению, он ощутил эрекцию. «Жизнь продолжается, — растерянно подумал он. — Невзирая ни на что».
— Куда хочешь поехать? — спросил он.
— В Эмсбаден или Берензей, — не колеблясь, предложила она. Чувствовалось, что она обдумывала это с момента его звонка.