Особого искусства тут не требуется, уточнил Уайтфут, времени у них чертова прорва.
Рейнхарт, как уже говорилось, был признателен. Читал Эллроя, спал, ел, слушал музыку, и в 22.30 по местному времени они приземлились в аэропорту Зексхафен, в покрытой туманом Европе. Уайтфут поблагодарил Рейнхарта за компанию. Взял на одну ночь номер в гостинице при аэропорте, передал Клаусена на попечение Рейнхарта, Роота, Морено и Юнга и пожелал им счастливого Рождества.
— Втроем? — возмутился Рейнхарт. — Черт возьми, вам незачем было приезжать всем вместе.
— Де Брис и Боллмерт ожидают в машинах, — уточнила Морено.
До Рождества оставался один день.
39
Рейнхарт не давал приказа о совещании, и никто другой тоже.
Тем не менее на следующий день в десять часов у него в кабинете собрался квартет (к нему пришли четверо!). Был четверг, 24 декабря, утро сочельника. Морено и Юнг сидели каждый на своем подоконнике, стараясь не смотреть на дождь, который начался спозаранку и быстро уничтожил все тщетные мечты о белом празднике. Серо, сыро и ветрено — город вновь вернулся к своей излюбленной мелодии.
Чуть подальше от дождя, за письменным столом, полулежал Рейнхарт; де Брис и Роот уселись на стулья для посетителей, по обе стороны от пышного рождественского цветка, которым кто-то (вероятно, фрекен Кац по личному распоряжению начальника полиции) украсил помещение.
— Значит, все завершилось благополучно, — констатировал де Брис. — Время, надо сказать, выбрано довольно удачно.
Рейнхарт раскурил трубку, накрыв и цветок, и де Бриса облаком дыма.
— Да уж, это точно, — согласился он.
— Когда он приедет? — спросил Юнг.
Морено посмотрела на часы.
— В течение первой половины дня, — ответила она. — Уточнять он не захотел. Вероятно, следует предоставить ему свободу выбора… принимая во внимание… ну, все что угодно.
Рейнхарт кивнул и немного выпрямился.
— На этот раз у нас на редкость мало поводов для хвастовства, — подчеркнул он, оглядывая коллег. — Раз уж вы все равно собрались, пожалуй, стоит подвести некоторые итоги… пока не настало время.
— Пока не настало время, — повторил Роот. — Фу!
— Отправной точкой в этом деле стало убийство сына комиссара, — констатировал Рейнхарт, — и основную лепту в его раскрытие внес сам комиссар. Этого отрицать нельзя. Он уловил мотив — шантаж, он дал нам фамилию Келлер, и он заподозрил, что в Нью-Йорк улетел Клаусен. Не спрашивайте меня, как он, черт возьми, действует, последнее обстоятельство, как он утверждает, пришло ему в голову во время игры в шахматы…
— Келлера уже нашли? — спросил де Брис.