— Вероятно, — ответил Рейнхарт. — Он связался с сестрой и рассказал, что у него возникли проблемы, это произошло еще до моего визита к ней. Она позвонила и предупредила его, но явно не поняла, кто я такой, а у него уже не было сил находиться в одиночестве. Он не рассказал ей, что именно сделал, только что у него неприятности. Пришел к ней в гости, когда она думала, что путь свободен… но оказалось, что нет. Очевидно, он чувствовал себя чертовски одиноким. Чем больше в городе проживает народу, тем сильнее ощущается одиночество. Думаю, он здорово наглотался таблеток, наверное, поэтому и выложил все… похоже, он только теперь начал сознавать, что убил четверых людей.
— Близок к нервному срыву? — поинтересовалась Морено.
— Думаю, да, — ответил Рейнхарт. — Дальнейшее обсудим при встрече. Кстати, ты можешь поговорить с комиссаром? Я прилетаю с Клаусеном завтра вечером… хорошо, если он выскажет свои пожелания. Или как тебе кажется?
— О’кей, — согласилась Морено. — Последний раунд все-таки состоится, как он того хотел.
— Похоже на то, — сказал Рейнхарт. — Ладно, over and out.[33]
— До встречи, — отозвалась Морено.
В среду утром вновь пошел снег. В направлявшейся в аэропорт Джона Кеннеди машине сидело четыре человека: Блумгорд и Рейнхарт — на переднем сиденье, Клаусен и огромный цветной сержант полиции по имени Уайтфут, то есть «Белая нога», — на заднем; последние двое были соединены наручниками, ключ от которых лежал в кармане Уайтфута, а запасной ключ — в бумажнике у Рейнхарта. Чувствовалось, что дело идет к Рождеству; дорога до аэропорта заняла чуть более тридцати минут, а они успели дважды прослушать по автомобильному приемнику «Белое Рождество» и трижды «Джингл белз». Рейнхарт мечтал скорее попасть домой.
— Приятно было познакомиться, — сказал Блумгорд, когда они прошли контроль безопасности. — Мы с Вероник рассчитываем постепенно, года через три-четыре, совершить путешествие в Европу. И Куинси, конечно. Может, повидаемся за чашечкой кофе? В Париже или Копенгагене… или еще где-нибудь?
— Разумеется, — ответил Рейнхарт. — И там, и там. У тебя ведь есть моя карточка.
Они пожали друг другу руки, и Блумгорд вернулся в зал отправления. Клаусен, казалось, с каждым часом, прошедшим со времени его обнаружения, становился все более безжизненным, и Уайтфуту пришлось почти тащить его в самолет. Рейнхарт был глубоко признателен за то, что сидеть пристегнутым к убийце в течение семи часов полета придется не ему. Он, правда, предлагал, что отвезет доктора домой в одиночку, но такой мысли никто даже не допускал. Уайтфуту уже доводилось отправляться в подобные поездки, и он знал свое дело. Он, не задумываясь, усадил Клаусена возле окна, сам сел рядом и оставил Рейнхарту место у прохода. Объяснил Клаусену, что пойдет с ним в туалет только один раз и что тот может считать правую руку ампутированной. Со всеми делами — приемом пищи, перелистыванием книги или газеты и ковырянием в носу — ему придется справляться левой.