Это совершенно выпало у него из памяти.
— Да-да, конечно. О чем, собственно, речь?
Она отпустила его руку и некоторое время смотрела в чашку, медленно водя в ней ложкой.
— Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но дело в том, что у меня будет ребенок. Я уже на третьем месяце… ну, вот, собственно, и все.
— Господи! — воскликнул он и затем действительно подавился дымом.
Ранним утром во вторник Ван Вейтерен повез Джесс в аэропорт Зексхафен. Он сообщил и ей, и Ренате о разговоре с Марлен Фрей; Джесс позвонила той прямо в понедельник вечером и договорилась о встрече, как только она вновь приедет в Маардам. Хотелось надеяться, что уже к Новому году.
Предполагалось, разумеется, что Рената тоже поедет в аэропорт, но от нее пришло сообщение, что она проснулась с температурой и болью в горле. Ван Вейтерен благословил бацилл, подозревая, что Джесс тоже против них ничего не имеет.
Этим утром она опять держала его за руку, пока они почти ползком пробирались в автомобиле сквозь полосы тумана над Ландсмоором и Вейллем, — держала теплой рукой, которая временами крепко сжималась. Он чувствовал в этом знак дочерней любви и привычного страха перед расставанием. В такой день, разумеется, более сильного, чем когда-либо. Страха перед расставанием с корнями в этой равнинной североевропейской местности. С Эрихом. Возможно, и с ним.
— Как тяжело расставаться, — сказал он.
— Да, тяжело.
— Научиться этому невозможно. Правда, в расставании, пожалуй, есть и некий смысл.
Будто ненадолго умираешь, чуть не добавил он, но удержался.
— Не люблю аэропорты, — проговорила она. — Мне всегда страшно, когда надо куда-нибудь ехать. Эрих был таким же.
Ван Вейтерен кивнул. Этого он не знал. Он задумался над тем, как многого не знает о своих детях. Сколько он уже упустил, и сколько еще можно исправить и узнать.
— Впрочем, я ведь его очень плохо знала, — добавила она через некоторое время. — Надеюсь, Марлен Фрей мне понравится… у меня такое ощущение, будто он все-таки оставил по себе след. Да, очень надеюсь, что все сложится хорошо. Было бы ужасно, если…
Она замолчала. Он заметил, что у нее потекли слезы, и надолго сжал ее руку.
— Сейчас я все-таки чувствую себя лучше, — продолжала она, справившись с рыданием. — Лучше, чем когда приехала. От этого мне никогда не отойти, но временами я чувствую себя почти спокойной. Или просто от бесконечных слез чувства притупляются, как ты думаешь?
Он что-то промычал в ответ. «Нет, — подумал он. — Ничто не проходит, и гора все время только растет. День ото дня, чем старше становишься».