— Не знаю, как это у нее получается, разве только благодаря невероятной своей убежденности. Она так ненавидит французов, что поддержала бы Оуэна, даже если бы не знала ничего — или знала слишком много — о мисс Вайнер. Она воспринимает эту женитьбу как протест против падения европейской морали. Я сказала Оуэну, что это дает ему огромный шанс, и он не преминул им воспользоваться.
— Какой ты тактик! Рядом с тобой я просто новичок в дипломатии, — улыбнулся ей Дарроу, отдаваясь рискованному чувству блаженства.
Она улыбнулась в ответ:
— Боюсь, что и капли собственного счастья не стоит тратить ни на какую дипломатию!
— Вот почему я собираюсь уйти с государственной службы, — рассмеялся он с глубоким удовлетворением.
Чувство, что и сопротивление, и страх бесполезны, бродило, как вино в жилах. Он сделал все, чтобы изменить ход событий — теперь он мог только стоять в стороне и надеяться уцелеть. Но глубже этого фаталистического чувства лежало облегчение, оттого что он, в конце концов, не сказал и не сделал ничего, что могло бы в малейшей степени повредить благополучию Софи Вайнер. Так что у него камень с души свалился.
А сейчас он снова радовался близости Анны. Они не оставались наедине долгих два дня, и он испытал чувство влюбленности, которое успел забыть, и колдовскую силу ее чар. Снова его вселенной были ее глаза и улыбка. Он ощущал, что их свет вечно будет сиять перед ним, как сияет закат перед кораблем в море.
Назавтра чувство безопасности утвердилось еще более благодаря решающему событию. Застывшее в ожидании семейство было оповещено, что мадам де Шантель уступила решительному натиску мисс Пейнтер и что обитательница пурпурно-атласной гостиной «послала» за Софи Вайнер.
За ланчем сияющее лицо Оуэна свидетельствовало о благоприятном исходе беседы у мадам де Шантель, и Оуэн, когда компания переместилась пить кофе в дубовую гостиную, счел разумным удалиться на террасу выкурить сигару. Благополучное разрешение романа Оуэна вновь выдвигало на первый план его собственные планы. Анна обещала обдумать сроки и согласовать детали, как только мадам де Шантель и ее внук достигнут примирения, и Дарроу жаждал немедленно поднять этот вопрос, поскольку заняться приготовлениями к его женитьбе следовало как можно быстрее. Он знал, что Анна не будет искать дальнейших предлогов для отсрочки; и он, довольный, расхаживал взад и вперед на солнце, уверенный, что она выйдет и успокоит его, как только воссоединенное семейство получит полагающуюся ему долю ее внимания.
Но когда она наконец вышла к нему, первые ее слова были о молодых влюбленных.