Анна сидела и молчала, слушая ее удаляющиеся и наконец замершие в отдалении трудные шажки. У мадам де Шантель сломались деревянные пяльцы для вышивания, и Дарроу, предложивший починить их, придвинул свое кресло к столику с лампой. Анна наблюдала за тем, как он сидит, склонив голову и хмуря брови, и пытается соединить концы рамки. Вид его, спокойного, поглощенного столь пустячным делом, придавал комнате дух интимности, очарование знакомой картины; и она снова подумала, что ничего не знает о сокровенных мыслях человека, который сидит рядом, как мог бы сидеть муж. Свет от лампы падал на его белый лоб, здоровый загар щеки, тонкие загорелые руки. Глядя на эти руки, она словно чувствовала их прикосновение и сказала себе: «Та, другая женщина сидела и смотрела на него, как я сейчас. Она знала его так, как я не знала еще никогда… Может быть, сейчас он думает о ней. Или, может, он полностью забыл это, как я забыла все, что было до того, как появился он…»
Он выглядел молодым, деятельным, полным сил и энергии — мужчиной, не созданным, чтобы напрасно томиться и жить воспоминаниями. Она спрашивала себя, обладает ли всем, чтобы удержать или удовлетворить его. Сейчас он ее любит, в этом она не сомневалась, но как она может надеяться его сохранить? Разница в возрасте у них настолько мала, что она уже чувствует себя старше. Пока еще эта разница незаметна и, по крайней мере внешне, они выглядят одногодками, но недомогание или несчастье быстро эту разницу проявят. Она подумала с горечью: «Он нисколько не постареет, потому что бесчувствен; я же буду чувствовать все…»
А когда она перестанет нравиться ему, что тогда? Что ему свойственно — клясться на словах или более глубокая молчаливая верность? Какова его теория на этот счет, каково внутреннее убеждение? Но какое ей дело до его убеждений или теорий? Нет сомнения, сейчас он любит ее и верит, что будет любить и впредь, и полагает, что если разлюбит, то его преданность будет защитой от перемены отношения к ней. Что она хотела знать, так это не то, что он думает об этом наперед, а что побудит к действию или удержит его в критический час. Она не полагалась на собственное искусство обольщения, слишком уверенная, что не обладает таковым! И если какой-нибудь добрый волшебник предложил бы наделить ее этим искусством, она теперь знала, что отвергла бы дар. Ей трудно было постичь желание обманной любви…
Дарроу, отложив пяльцы, подошел к ней и сел рядом; и она почувствовала, что он хочет сказать что-то важное.
— За мной наверняка пошлют через день-два, — начал он.