— Все, что было и есть между тобой и мной, имеет значение.
— Конечно! — (Она почувствовала, как невыразимо чудесна его улыбка.) — Вот почему, — продолжал он, — «все» для меня — это то, что здесь и сейчас, на этой скамье, между тобой и мной.
Она подхватила его слова:
— Это я и имею в виду: здесь и сейчас; нам от этого не уйти.
— Уйти? Ты хочешь? Снова?
Судорожно билось сердце в груди. Что-то в ней лихорадочно и нехотя рвалось освободиться, но тепло его близкого присутствия пронизывало всю ее, как солнце, заливавшее природу. И тут она внезапно почувствовала, что жаждет полного счастья, не меньше.
— Снова? Но разве это не ты, в последний раз…
Она замолчала, трепеща в душе, как Психея, держащая лампу.[7] Но в вопрошающем свете ее молчания черты спутника изменились.
— В последний раз? Прошлой весной? Но это ты — из лучших побуждений, как объяснила мне, — развернула меня от самого твоего порога прошлой весной!
Ради того, чтобы удовлетворить ее сентиментальность, он явно готов был добродушно «болтать» о вопросе, который Время так убедительно разрешило; и понимание его готовности успокоило ее.
— Я написала, как только смогла, — возразила она. — Объяснила причину отсрочки и попросила тебя приехать. А ты так и не ответил на мое письмо.
— В тот момент невозможно было приехать. Мне нужно было вернуться на службу.
— И невозможно написать и сказать мне об этом?
— Твое письмо шло слишком долго. Я ждал неделю — десять дней. У меня были основания думать, когда оно пришло, что ты не слишком торопилась с ответом.
— Ты так подумал, когда прочитал его? В самом деле?
— Да.
Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.
— Тогда почему ты здесь сегодня?
Он с изумлением бросил на нее быстрый взгляд:
— Бог знает… если ты об этом.
— Вот видишь, я правильно говорила, что не понимала.
Он резко поднялся и встал лицом к ней, загораживая вид на реку и квадраты полей на противоположном отлогом берегу.
— Наверное, я это могу сказать и о себе.
— Нет-нет, ни у кого из нас не должно быть причин снова так говорить. — Она грустно посмотрела на него. — Конечно, ни тебе, ни мне не нужен светильник, чтобы показаться друг другу. Я хочу, чтобы ты видел меня такой, какая я есть, со всеми моими иррациональными колебаниями и сомнениями, как старыми, так и новыми.
Он сел обратно на скамью рядом с ней:
— Не беспокойся насчет старых. Они были оправданными — я согласен признать это. Понимаю, когда гувернантка так неожиданно уходит и ты остаешься с Эффи и с больной свекровью на руках, мой приезд совершенно некстати. Я даже понимал тогда, что трудно написать обо всем этом и объяснить. Но какое это имеет значение сейчас? Я хочу разрешить новые сомнения.