Они дошли до двора и зашагали под липами к дому. Дверь в холл была широко распахнута, и в окна, выходившие на террасу, косо било солнце, падая на черные и белые плиты пола, выцветшие мягкие кресла и дорожное пальто и кепку Дарроу, лежавшие среди плащей и накидок, наваленных на скамью у стены.
При виде этой одежды, лежавшей вперемешку с ее вещами, возникало чувство домашней близости. Словно счастье сошло с небес и приняло облик простых повседневных вещей. Кажется, наконец она обрела его.
Когда они вошли в холл, она сразу увидела записку, лежавшую на видном месте на столе.
— От Оуэна! Должно быть, помчался куда-то на машине.
Она почувствовала тайное удовольствие, тут же предположив, что они с Дарроу позавтракают наедине. Затем развернула записку и с удивлением прочла:
«Дорогая, после того, что ты сказала вчера, я не могу ждать ни часа лишнего и уезжаю во Франкей, чтобы перехватить дижонский экспресс и вернуться вместе с ними. Не бойся: я ни слова не скажу, пока не будет неопасно. Верь мне… но я должен ехать».
Она медленно подняла глаза:
— Он уехал в Дижон, чтобы встретить там бабушку. Ох, надеюсь, я не совершила ошибку!
— Ты? Какое ты имеешь отношение к его поездке в Дижон?
Поколебавшись, она ответила:
— Позавчера я сказала ему, в первый раз, что собираюсь поддержать его, что бы ни случилось. И боюсь, он потерял голову, поведет себя опрометчиво и все испортит. Видишь ли, я не хотела ничего ему говорить до тех пор, пока у меня не будет времени подготовить мадам де Шантель.
Она почувствовала, что Дарроу смотрит на нее и видит ее насквозь; краска бросилась ей в лицо.
— Да, я сказала ему это, когда услышала, что ты приезжаешь. Хотела, чтобы он чувствовал то же, что и я… Слишком жестоко было заставлять его ждать!
Ее рука была в его руке, и на мгновение он положил другую руку ей на плечо.
— Да, было бы слишком жестоко заставлять его ждать.
Они бок о бок направились к лестнице. Сквозь дымку блаженства, окутывавшую ее, история Оуэна казалась ей странно незначительной и далекой. Ничто не имело большого значения, кроме этого потока света в ее венах. Она поставила ногу на нижнюю ступеньку со словами: «Уже почти время ланча — мне нужно снять шляпку…» — и стала подниматься, а Дарроу остался стоять внизу в холле и смотрел на нее. Но, удаляясь, она не становилась дальше от него: его мысли следовали за ней и касались ее, как любящие руки.
Войдя в спальню, она закрыла дверь и застыла, оглядываясь вокруг, как бы охваченная мечтательным изумлением. Чувства, испытываемые ею, были ей внове: богаче, глубже, полнее. Впервые ее с головой захлестнул поток ранее неведомых ощущений.