«Я едва не опоздала. И чуть не сорвалась вдобавок».
Дверь распахнулась в коридор, где добавилось света и больше не было вихря и вогнутых стекол. Комки ваты отлипли от ламп, а я поняла, что поставила себе укол в темноте.
– Соня?!
Канадэ выдохнула, только разглядев мой силуэт в кресле. «…и-четыре, и-пять», – посчитала я, ожидая, пока куратор продолжит.
– Соня, я нашла Ангела!
Я встала – и тотчас же села, потому что – бесполезная ELA, слабые колени, эхо симеотонинового шквала.
– Сядь.
– Соня! – воскликнула Хораки. – Я же сказала…
– Я слышала. Сядь.
Она прошла вперед, опустилась на край кресла, готовая вскочить, готовая кричать. Мне и самой хотелось бежать, кричать. Хотелось.
– Не надо, – попросила я, заметив, что она потянулась к настольной лампе. – Рассказывай.
…Она шла за мной, она нашла его в шлейфе моего симеотонинового криза, когда я трясла лицеистов, думая только о том, почему не могу иначе переживать за убивающего себя Куарэ.
Сесил Мортон из 1-С, пятясь в тень, смотрел мне вслед.
Вокруг застыли замороженные лицеисты, а он отступал, не замечая взгляда куратора, не видя ничего, кроме того, что видеть не должен был.
– Я прошла мимо него, – сказала я вслух, и Канадэ все же вскочила:
– Да, Соня, ты сошла с ума! Ты глушила их! Ломала!
Она уже видела все, привыкнув к зыбкому сумраку кабинета: и закатанный рукав, и ампулу на столе, которая, казалось, проминала собой пачку бумажных листов. И я примерно представляла ее выводы.
«Это все ради моей замены», – попыталась сказать я.
«Ты сходишь с ума от боли», – пыталась сказать Канадэ.
Я, к сожалению, плохо представляла, кто из нас прав. Поэтому взялась за манжету и начала разворачивать рукав. Виток, виток, еще виток. В пальцах кололся серый холод.
– Где сейчас Куарэ?
– Анатоль? – выдохнула Хораки. – Н-не знаю, но…
– Найди его. И передай, что ты нашла убийцу Кэт.
Канадэ вскочила, тряхнув головой.
– А… Ты?
– Я выполню остальные специальные процедуры.
«Нет, я не в порядке», – добавила я, глядя в глаза, лишь угадываемые в темноте. Она кивнула и убежала, и я была уверена, что завтра, если мы переживем эту ночь, она попытается поговорить, и только потом доложит в СБ. А там – не удивятся.
Левая рука отозвалась призраком боли, когда я перекинула через нее пиджак, а потом и плащ. Я подошла к выключателю, щелкнула, на миг погрузившись в звон солнечного гонга, а потом снова выключила свет.
В конечном итоге, симеотонин сделал свое дело, только, оказывается, я хотела сама: «Куарэ, ты не виноват. Я нашла его. Если хочешь, ты можешь сам посмотреть ему в глаза. Видишь? Это не ребенок, он только звучит как ребенок. Если не хочешь – всегда есть М-смесь и Белая группа…»