— В поход, в поход! — воскликнула Серафима Михайловна, делая вид, что не замечает, как смущенно зарделась Анна Васильевна от ее ласки.
Девушка спрятала в книгу письмо, поправила стопку ученических тетрадей на столе и, надев пальто, подошла к зеркалу. Бокова в ожидании ее остановилась у стола.
На всех вещах в этой светелке, как тотчас же назвала ее про себя Серафима Михайловна, лежал тот отпечаток девичьих рук, что сразу бросается в глаза, придает комнате свою особую прелесть.
Над столом в рамке репродукция картины Шишкина «Апрель»: стая грачей взвилась над по-весеннему оголенными деревьями, проступили лужицы подтаявшего льда на реке, и лодка на берегу, накренившись, привалилась к прибрежным безлистым кустам.
Возле стола, на этажерке — ровные ряды книг, пожалуй, их было больше всего в комнате.
Серафима Михайловна осторожно отодвинула узкую высокую вазу на столе с лиловыми слегка присушенными цветами «Сентябринами», как называли их в этих краях, и взяла в руки вышитую дорожку.
— Новая? — спросила она, с интересом разглядывая рисунок, сделанный художественной гладью.
Через несколько минут они вышли на улицу.
— Претите, что заставили вас ждать, — извинилась Анна Васильевна, когда они подошли к Бокову и Кремлеву.
— Пора им привыкать — густым голосом заявила Серафима Михайловна. — Рыцари, за нами! — скомандовала она и, продев руку под локоть Анны Васильевны, ласково привлекла девушку к себе: — Литераторша вы моя!
Они шли впереди мужчин, и Серафима Михайловна громко рассказывала:
— Я вашего Балашова встретила у школы, остановила: «До меня дошли слухи, Борис, что вы неважно учитесь… — дурная слава». Так, поверите ли, — оскорбился: «Это мой вчерашний день, — говорит. — Сведения, поступившие к вам, задержаны доставкой».
Они рассмеялись: Серафима Михайловна — баском, Анна Васильевна — звонко. Уж очень все это походило на Балашова, и они сейчас так ясно представили его, словно увидели перед собой.
— За Бориса сейчас и комсомольцы и мы все основательно взялись, — сказала Рудина. — Между прочим, он мои задания по литературе выполняет так, что любо слушать и читать.
— Вы представляете, Анечка, — воскликнула старая учительница, делая такие крупные шаги, что Анна Васильевна едва поспевала за ней, — читала я своим мальчишкам «Слово о полку Игореве»:
Ибо стали брат брату
«Это мое! А то — тоже мое» — говорить
И стали про малое молвить князья:
«Это великое!»…
Поднимается Петр Рубцов, есть у меня такой су-у-рьезный юнец, и вывод делает:
— Сплочения не было, вот и силы не было!
Серафима Михайловна с гордостью посмотрела на Анну Васильевну, призывая ее в свидетели исключительной развитости своих детей.