Мутный свет бра, звон стаканов, табачный дым, запахи чеснока, бараньего сала, жареного лука. Вокруг снова шли разговоры, и кто-то спросил у Максима, откуда она, и Дина не слышала, что Максим ответил, только: «Нет, нет, ты молчи, Борецкий, молчи, это другой человек!» — а за столом хрустели цыплятами и разливали по рюмкам коньяк, и она заметила, что Максим ничего не ест и только грызет подсоленные орешки, а потом наклонился к ней: «Не обращай внимания, они пьяны немного. Грахов — это наш шеф, попал на зуб, вечная тема, пунктик, не обращай внимания, это возраст, заматерели все, немного злыми стали, возраст, черта, рубеж, а так они ничего, просто стих нашел».
Народ уже расходился. Оркестранты покинули эстраду, двое из них присоединились к компании, и все продолжалось: разговоры, звон бокалов, кто-то поцеловал ее, неловко, в шею, был какой-то чад. Парень из оркестра снова сел за свой музыкальный ящик, и тогда все повскакали с мест, но скоро женщины с недовольными лицами вернулись за стол, потому что это были не танцы, а какой-то ритуальный пляс, память еще, наверное, студенческих времен. Мужчины, обняв друг друга за плечи, раскачивали шаткую эстраду, выкрикивали непонятные слова, а потом Максим остался один и все плясал, наклонив голову и закусив губу, сосредоточенный, с мрачным лицом, будто вспоминал что-то и не мог вспомнить и, наконец, сел рядом, убрал со лба мокрые пряди и улыбнулся ей. Он взял протянутый Диной гранат и принялся разминать его. С этим гранатом они вышли на шоссе и стали ловить такси.
Максим неподвижно смотрел в спину шофера с выражением, которого раньше Дина не замечала. Свежий ночной ветер остудил ее лицо, она чувствовала себя немного усталой, но ощущение праздничной легкости и свободы не покидало ее.
— Тебе не холодно? — спросил он. Голос был мягкий, участливый. Выглядел Максим совершенно трезвым.
— Нет… Мне хорошо.
Они сидели за дощатым столом в саду у Андрона.
— Выпьем еще?
— Нет, лучше воды.
— Да, да, конечно, ледяной воды.
Он принес кувшин, чашки и тарелку с яблоками, достал сигарету.
— Как они тебе понравились?
— Ничего. Легкие, веселые. Хорошие, наверное. Знаешь, я вдруг показалась себе ужасно старомодной… Я рано вышла замуж. Мечты, непрожитое, неизведанное тревожило меня. Все рвалась куда-то. Все думала, что счастье, жизнь в другом месте. Теперь успокоилась. Тоже, видно, возраст. — Она вертела в руках керамическую чашку и смотрела мимо Максима, в листву. — Муж любит меня. Он хороший, добрый, мне легко с ним. Он научил меня работать. Нет, я не про навыки говорю. Научил видеть смысл в моих делах… Фабрика все-таки. Одно и то же. У вас, наверное, все иначе?