С левого борта проскальзывает траулер. Он весь в огнях и напоминает сейчас прогулочный теплоход.
Теплая тихая ночь в океане, с огнями, с дрожащей дорожкой лунного света, с ласковым ветром, влетающим в открытые окна рубки. На горизонте молочно-белый шлейф тумана. Часа через три все снова потонет в «молоке», словно и не было этой удивительной ночи.
В группе судов ходит траулер без локатора: сел преобразователь. Его трогательно опекают.
— 24-й, у вас справа по курсу в двух кабельтовых пароход. Он идет с тралом.
— Понял вас. Благодарю.
Туман тяжелый, плотный, воды не видно.
— Рыбаки, — зовет 24-й, — я скоро закончу выбирать трал и сразу же лягу на зюйд-вест. Вы скажите мне, как я буду выглядеть.
Ему говорят, что он будет выглядеть хорошо: впереди чистая вода, а слева, далеко, три судна следуют друг за другом.
— «Шевченко», я 24-й. Собираюсь ставить трал. Я вам не помешаю?
— Нет, работайте спокойно. Вы сейчас позади моего траверза.
Так его и водят в тумане, наставляют, подсказывают, оберегают. Вот он поднял трал.
— Как улов, 24-й?
— Под завязку! — весело кричит капитан этого недужного траулера.
Рядом с нами ползают в «молоке» полсотни судов. Мы видим их только на экране локатора и находим друг друга по голосам. Я уже легко узнаю сочный баритон второго штурмана с «Лагуны», скороговорку капитана «Добровольска», певучие интонации старпома с «Витебска». Эфир плотно заселен. Шумит рыбацкая республика.
— Спасибо, «Лесков», спасибо. Мы пришлем за почтой катер. Есть, говорите, посылки? Ну, добро. Кому посылки, тот уже радуется.
«Лесков» зовет «Чехова», потом в разговор встревает «Шевченко». «Писатели» беседуют о длине вееров, глубинах, курсах.
— Понятно, мешок вы сменили. Ну, а стальные топенанты будете ставить?
— «Добровольск», «Кайра» на приеме.
— Здравствуй, Григорьич! Рад слышать твой интересный голос. Что подняли?
— Плоховато, Юра. Всякой твари по паре. Сорная рыба. А ты где работаешь? В пятнадцатом квадрате?
— Нет, мы туда и не вострились. Я выбираю веревки и буду ставить трал от буя на норд-вест на глубинах сто двадцать-сто пятьдесят метров. А ты как ходишь?
— Да куда вытолкают. Я в самом центре группы. У нас здесь базар.
Ласковый такой голос:
— Николаич, у вас нет дрожжей? Может, подкинете? Надоели пресные лепешки, да и повар наш извелся.
— Найдем дрожжей.
— Может, Николаич, у вас и табачок лишний есть?
— Рады помочь, да нечем. Ты ведь помнишь, в прошлый раз было в обрез, но мы с вами поделились. А теперь — ничего. Осталось совсем немного сигарет.
— Понял. Не будем про сигареты. Помолчим о них.