— Вы плакали? — спросил у нее Томас.
— Да, — кивнула она. — О да.
— Я тоже недавно десять минут подряд плакал в машине.
— Почему?
— Больше было нечего делать, — пожал плечами Томас. — А как долго вы плакали?
— Всю ночь и еще пару часов утром, — сказала Титания и спросила: — А этот козел, доктор Брайан Бобер, он дома?
— Да, — кивнул Томас и не сдвинулся с места.
— Мне нужно с ним поговорить. Посторонись, пожалуйста.
Титания слышала доносящиеся из дальней половины дома громкие голоса, один из которых явно принадлежал Брайану. Доктор Бобер кричал что-то о скандинавской мифологии, языческих символах и поклонении Одину.
— Хотите войти? — уточнил Томас.
— Да, спасибо.
Томас проводил Титанию в кухню.
Брайан едва не подавился картофелиной, когда Титания возникла и с подвыванием объявила:
— Он вышвырнул меня, Брайан. Я не могу пойти к маме — это ее убьет. И к сестре не могу — не доставлю этой стерве такого удовольствия. Ты говорил, что после Рождества уйдешь от Евы. Вот, Рождество уже прошло.
Все, кроме Брайана, потрясенно ахнули. Доктор Бобер сорвался со стула со скоростью пушечного ядра и вмиг оказался рядом с Титанией, а доски пола с опозданием заскрипели под его весом. Брайан яростно пытался вытолкать незваную гостью из кухни, но Титания ни пяди не уступила.
Стэнли Кроссли, вставший при появлении незнакомой женщины, спросил:
— Мэм, похоже, вы в бедственном положении. Могу ли я предложить вам выпить?
— Это мой чертов дом! — взревел Брайан. — Я решаю, кто будет здесь пить!
Титания скрестила руки на груди и слегка расставила ноги для устойчивости.
— Пожалуйста, двойную водку с диетическим тоником, ломтиком лимона и полугорсткой колотого льда. И розовую соломинку, если найдется. Благодарю.
— Итак, кто это такая? — поинтересовалась Руби.
— Леди, я уже много лет являюсь любовницей доктора Брайана Бобера, — отрекомендовалась Титания.
— Любовницей? — недоверчиво переспросила Руби. Брайан и королева возглавляли список персон, которых Руби никогда не считала сексуально привлекательными.
Брайан оглядел кухню.
Что случилось с его миром? Ему казалось, он вдруг возненавидел всех окружающих его людей. Возненавидел старика с обожженным лицом, смешивающего коктейль для Титании — женщины, которую Брайан когда-то желал. Возненавидел маленького мальчика в балетной пачке и его семилетнюю сестру, которая, похоже, стоит у истоков новой школы прагматизма. Возненавидел двух старушек, застрявших в Средних веках (или в середине пятидесятых), и даже близнецов, умом превзошедших отца и сейчас демонстративно повернувшихся спиной к его любовнице, ну и конечно, этого образованного черного с дредами до пояса. А превыше всех возненавидел свою жену, которой приспичило «подумать» не спеша.