— Лет? Точно не знаю. Семьдесят пять? Семьдесят шесть?
— Она живет здесь?
— Нет, приходит три-четыре раза в неделю.
— А ваши дети уже взрослые?
— Им по семнадцать, — сообщила Ева, недоумевая, почему эту девушку так интересует, сколько кому лет. Неужели она аутистка и зациклена на числах?
— А вам, сколько лет вам?
«Точно аутистка», — решила Ева, а вслух спросила:
— А сколько дадите?
— Никогда не умела определять возраст людей. Вы можете быть моложавой шестидесятилетней дамой или сорокалетней женщиной, выглядящей старше своего возраста. Трудно угадать, тем более сейчас, когда существует ботокс.
— Ну, мне пятьдесят, и я именно на столько и выгляжу.
— И как давно вы здесь живете?
— Двадцать шесть лет, — не стала скрывать Ева, думая: «Она когда-нибудь угомонится?»
— Барри сказал, что вы прикованы к постели. Это так ужасно.
— Нет, я не прикована к постели, и в этом нет ничего ужасного.
— Вы такая храбрая! А вашего мужа зовут Брайан?
— Да.
— А сколько ему лет?
— Пятьдесят пять.
В комнату вошла Ивонн и спросила:
— Не хотят ли твои гости освежиться, Ева? У нас есть чай, кофе, горячий шоколад и, конечно же, всякие прохладительные напитки. Думаю, я могла бы по-быстрому сообразить какие-нибудь легкие закуски.
Ева едва не спрыгнула с кровати, чтобы придушить Ивонн и сбросить ее с лестницы.
Барри и его подруга благодарно повернулись к Ивонн и хором сказали:
— Горячий шоколад.
От такого единодушия оба засмеялись, Барри усадил Ангелику на испачканный супом стул, сам примостился на полу, и оба уставились на Еву. Та откинулась на подушки. Ивонн неспешно спускалась по лестнице, не подозревая, что Ева считает секунды до того момента, как незваные гости окажутся по другую сторону входной двери.
Потом приключились тридцать пять томительных минут, начавшихся с того, что Ивонн протянула Барри и Ангелике чашки с обжигающе-горячим шоколадом, а гости тут же выронили их, едва прикоснувшись к раскаленному фарфору.
Коричневая лава расплескалась по ногам Барри и залила белые доски пола. Нейлоновые носки гостя мигом впитали обжигающую жидкость, и Барри завопил от боли. Ивонн засуетилась, пытаясь остановить поток захватывающего пол шоколада комком туалетной бумаги.
— Холодная вода! Опустите ноги в холодную воду! — кричала Ева, но никто ее не слушал.
Перекрывая стоны Барри и попискивание Ангелики, Ивонн вопила, тыча пальцем в Еву:
— Не виноватая я, в этой комнате вообще не на что поставить хоть что-нибудь! Зачем тебе понадобилось избавляться от мебели?
Ева попыталась остудить обличительный пыл, с улыбкой сказав:
— Подсказочка, Ивонн: когда снова соберетесь давать кому-то в руки фарфоровые чашки с кипятком, предварительно обеспечьте этих несчастных асбестовыми перчатками.