Тратить время на уговоры я не стала. Просто напомнила подружке, что если меня все-таки убьют как ненужного свидетеля (совсем не обязательно, чтобы это сделали именно стажеры), то наносить разметку на пришкольный стадион и вешать шторы ей придется самостоятельно.
Вот теперь она запаниковала по-настоящему, и я удостоверилась, что пойдет и сделает все, что скажу. А может, даже проявит собственную инициативу. Во всяком случае, увиливать не станет. Я принялась по новой объяснять свой план.
Мне, наверное, следует подробнее остановиться на причине, по которой Аллочка так боится остаться на трудовом фронте без моей поддержки.
Я уже упоминала, что ее безропотность и неумение противостоять хамству и нахрапистости родного руководства привели к тому, что администрация на ней катается без зазрения совести. Ее то и дело оставляют после уроков на субботники, дежурства, очередные, внеочередные и вообще не запланированные; ставят на всевозможные замены и во всех классах, хотя преподает она биологию. И каждый раз, как ей приходится заменять математику или английский, она впадает в панику.
Понятное дело, если я оказываюсь поблизости, то облагодетельствовать подружку очередным поручением оказывается значительно сложнее. А кроме того, я по возможности стараюсь или остаться с ней и помочь (если уж отбрыкаться никак не получается), или просто делаю сама. Иначе она уже давно бы наложила на себя руки или оказалась там, куда я чуть было не попала вчера, когда собиралась вышибанием железной двери привлечь к себе внимание общественности.
Мы и подружились в тот момент, когда убитая горем молодая специалистка сидела на бордюрном камне пришкольного стадиона и размышляла, каким бы не слишком мучительным способом уйти из жизни. Я как раз бодро чесала мимо, и мысли меня одолевали совершенно прозаические.
Я прикидывала, что надо прикупить по дороге, дабы обеспечить вожделенный калорийный и полноценный ужин своему первому мужу. Результат моих усилий досконально проверялся его матушкой ежевечерне. Как по телефону, так и лично. Посему приходилось к питанию благоверного относиться со всей возможной серьезностью (например, калории я подсчитывала не менее скрупулезно, чем впоследствии обрабатывала результаты экспериментальной части диссертации).
Пройти мимо несчастной оказалось выше моих сил, и с тех пор мы неразлучны.
Мой тогдашний супруг остался не только без калорийного, но и без ужина вообще, а его маман задалась вопросом, не промахнулись ли они с сынулей в выборе ему подруги жизни. Очевидно, я не раз давала поводы для недовольства, потому что, когда через полгода, ошалев от капризов супруга и попреков его родительницы, я выставила родимого за порог, ни он, ни его матушка почти не возражали.