— Я бы хотела кое о чем поговорить.
— Хорошо. — Он жестом пригласил ее в гостиную.
— Не здесь, — быстро произнесла Рослин, слегка краснея при виде вопросительно изогнувшихся при этом бровей мужа. — В моей комнате. Нам там никто не помешает… Мне хотелось бы, чтобы мы были одни, когда я скажу то, что хочу.
В доме, кроме них, был Джереми. Ей хотелось исключить малейшую возможность вмешательства в предстоящий разговор.
— Что ж, веди меня к себе, дорогая.
Судя по безразличному тону, Энтони отнюдь не собирался облегчить ей задачу. А что, если ему и в самом деле все равно? Не окончится ли ее попытка тем, что она в очередной раз просто выставит себя дурой?
Гоня прочь подобные мысли, Рослин быстро зашагала вверх по лестнице. Энтони шел следом. Ноги едва слушались — он сильно опасался, что будет отнюдь не в восторге от сообщения жены. По его мнению, время для того, что он так жаждал услышать от нее, еще не пришло. Нужно несколько недель, чтобы она поняла до конца, что уже не хочет и не может спать одна. Только тогда Рослин не станет упрямиться.
Когда Энтони вошел, она уже сидела в шезлонге. Коль это место было уже занято, а расположиться на кровати не позволяли правила приличия, ему пришлось сесть на низкий табурет, стоящий в нескольких футах от туалетного столика. В ожидании разговора он машинально передвинул несколько флаконов с духами и повертел валявшийся рядом с ними сложенный лист бумаги. Развернул он его столь же рассеянно. Но уже первого взгляда на записку было достаточно, чтобы полностью сосредоточить на ней внимание. Написана она была рукой Джеймса!
— Не мог бы ты наконец взглянуть на меня, Энтони?
Заметив, как сердито сощурились глаза мужа, Рослин продолжила уже не так громко:
— Я не знаю, как это сказать… В общем, я была не права.
— Не права?
— Да. Я не должна была настаивать на каких-либо ограничениях в наших супружеских отношениях. Я… я бы хотела все начать сначала, как будто моих условий не было.
Она подняла голову, посмотрев в глаза Энтони.
В них горел гнев. Рослин ожидала все что угодно, но только не этого.
— А не с этим ли связано неожиданное изменение в твоем сердечном расположении? — спросил он, показывая записку, которую с какой-то брезгливостью держал двумя пальцами.
— Что это такое? — насторожилась Рослин.
— Не стоит затевать новую игру, дорогая. Что это такое, тебе прекрасно известно, — последовал резкий ответ.
— Нет, я не знаю! — громко возразила Рослин, забывая, что затеяла весь этот разговор, чтобы помириться с мужем. — Где ты взял эту бумагу?
— На твоем трюмо.