— Гегель посоветовал бы тебе, Ляленька… Вот если бы ты почитала Платона, то тебе стало бы ясно, что ты…
И это тогда, когда она делилась с ним своими откровениями в области изящной словесности или откровениями по поводу того или иного гениального автора!
Кроме того, что Миша был математиком, он был еще эрудитом и знал все. Лялю Мишино всезнайство раздражало. Она открывала, а он, видите ли, знал. Ужасно! Во всех его познаниях ей виделось высокомерное к ней пренебрежение, и оно оскорбляло ее до глубины души.
К тому же математик Миша любил во всем последовательность и упорядоченность, а Ляля ждала чудес, полагалась на интуицию, уповала на сюрпризы судьбы и неожиданности. Мишина прозаичность была ей невыносима. И она, как могла, защищалась, отстаивала себя. А Миша — себя. Вот они и ругались. Услышав:
— Ляленька! Свари борщ, он у тебя гениальный.
Тут же огрызалась:
— Сам свари! И рубашки можешь сам погладить! Я тебе, кажется, жена, а не домработница!
— Только кажется, — тут же сухо и обиженно отвечал Миша. — До жены тебе еще расти и расти!
Проблема роста оставалась для Ляли болезненной, она не любила, когда ей напоминали, что она осталась маленькой в век длинноногих сухопарых дылд. Подобных инсинуаций она не терпела. И вообще, если говорить честно, она вышла замуж впопыхах. Ей тогда была очень плохо, она нуждалась в помощи, в поддержке. Миша оказался рядом. А потом, после смерти матери, Ляле стало еще хуже, чего она только не вспомнила, в чем себя не обвинила. Но как могла держалась, цеплялась за свои восторги, и ирония Миши была ей как острый нож, обижала, больно ранила. В один прекрасный день Ляля поняла, что Миша просто-напросто карьерист, который женился на квартире. Он ведь иногородний. У него мама где-то в Екатеринбурге живет, даже на свадьбу не приехала… И когда Ляля вдруг поняла это, она взорвалась:
— Ах, кажется, что жена? Так пусть ничего тебе больше не кажется! — заявила она. — Не жена, значит, разъезжаемся, и точка!
Про квартиру она ничего говорить не стала. Это было оскорбительно, в первую очередь для нее. Пусть остается на его совести. Она в такое вмешиваться вообще не будет. Но жить вместе они не будут ни дня!
Ляля мигом собрала Мише чемодан и выставила его за дверь. Миша надел пальто, вышел, взял чемодан и уехал. Бессловесный Мишин отъезд поразил Лялю до глубины души, она до сих пор не могла его переварить, он остался для нее загадкой. Неужели до такой степени карьерист? Или все-таки не карьерист вовсе? Во всяком случае, на такое она не рассчитывала, она ждала чего-то совершенно другого…