Лиля обрадовалась, услышав эту новость: значит, беды Максима Ивановича позади.
— Работает вместе с моим Колышевым, — так Инка величала своего мужа Тимофея, — у него вторым изданием вышел учебник… На разные языки переведен… Получил двухкомнатную квартиру на Пушкинской, на шестом этаже, — она назвала дом.
Инка, как всегда, знала все обо всех. Словно прочитав недоумение в глазах подруги, пояснила:
— Мой Колышев у него дома бывает… Представляешь, так и не женился. В блуде не замечен, — она расхохоталась неожиданной для нее самой фразе и уже серьезно добавила, словно жалея об этом, — снова живет бобылем.
Инке всегда хотелось, чтобы хорошие люди были удачливы в семейной жизни. В Тиме своем она души не чаяла, пусть он не красавец, но зато исключительно порядочный человек.
— Да, Лиль, твой воздыхатель Вася Петухов в Норильске, женился, у него уже трое петушат…
Она энергично вскочила на ноги.
— Пошли искупаемся! — и натянула резиновую голубую шапочку на коротко стриженные светлые волосы.
Лиля тоже встала. Инка, внимательно оглядев ее, подумала: «Клавдии Евгеньевны порода». У Лили красивые покатые плечи, хорошей формы ноги с полными икрами и маленькой ступней.
— Пошли, подружка, — сказала Лиля и спрятала вьющиеся, аккуратно уложенные волосы под цветную косынку.
* * *
Клавдия Евгеньевна отправилась с Вовкой в гости на именины девочки из соседнего дома, и Лиля осталась одна.
В комнату мягко шагнули ранние сумерки. Луч заходящего, солнца скользнул по багрово-фиолетовым хризантемам на столе. В открытую с балкона дверь проникали неясные шумы улицы.
Может быть, найти сейчас в книжке номер телефона Максима Ивановича и позвонить ему:
— Здравствуйте, дорогой учитель! Поздравляю вас…
Зачем? Услышать в ответ вежливую радость в мертвом для нее голосе? Что она ему? Одна из сотен бывших учениц.
Напроситься на визит? Прийти и с порога сказать с наигранной веселостью:
— Без пяти минут кандидат наук горячо приветствует доцента…
Но все это довольно пошло и не для нее. Он начнет расспрашивать ее о семье. Лгать? Выворачивая душу, сказать правду:
— Есть все, кроме счастья, — вызывая ненавистную жалость?
Нарваться на холодок воспитанности:
— Да, да, все это печально…
Или почувствовать такую же отчужденность, как тогда в госпитале? Или — что будет еще больнее — обнаружить у него в доме какую-то женщину, ведь не монах он?
Нет, не будет она звонить и не пойдет к нему.
И все же даже в такой неразделенной любви есть свое счастье, и она не хотела бы, чтобы в ее жизни не было, пусть даже горького, счастья.
Счастливому легко быть добрым, несчастливому трудно не стать злым. Но она не стала злой.