— Не надо, Владимир Сергеевич, я все сделаю сам, — поднялся Васильцов, боясь, что утомил Новожилова. — А где Лиля?
— В своем строительном институте. К сожалению, возвратится поздно. Да вы бы, Максим Иванович, еще посидели. Скоро придет Клавдия Евгеньевна, обедом нас накормит.
— Спасибо. Передайте им поклон, — Максим помялся, — только прошу вас, не рассказывайте Лиле о моих нынешних неурядицах.
Владимир Сергеевич посмотрел понимающе: учитель не хотел представать сбитым с ног. А Лиля и сама в труднейшем переплете.
— Хорошо… Вы зайдете еще?
— Если разрешите…
…Да, Лиле было нелегко, и Владимир Сергеевич остро переживал это. Его возмутил приход базарной бабы к ним в дом, дебош, учиненный на лестнице, и все дальнейшее ее поведение. Новожилов понимал, что партком Лилиного факультета не мог действовать иначе, но считал, что ему не хватило деликатности.
Сложным было отношение Владимира Сергеевича к Горбаневу. Подкупало, что он добровольно пошел на фронт, что, не имея родителей, самостоятельно выбился… Но чувствовались в парне ограниченность интересов, грубоватость, пожалуй, эгоизм, и Владимир Сергеевич боялся, что в дальнейшем все это даст знать себя еще больше. Конечно, правдолюбка Лиля, закусив удила, внушила себе, что должна спасти Тараса, готова на любые жертвы. Трудно представить, как сложатся их отношения позже.
Владимир Сергеевич не считал себя вправе резко вмешиваться в такие сугубо личные дела, единственное, о чем просил, — не торопиться, справедливо полагая, что время внесет ясность.
— Понимаешь, доченька, — говорил он, — чтобы решить судьбу на всю жизнь, надо еще и еще проверить себя. Вспышка благородного порыва для этого недостаточна…
Лиля возражала:
— Неужели ты сам в подобном случае отвернулся бы от человека, который тебя любит?
— Одно дело не отвернуться, а другое — соединить себя с ним навсегда.
Но Лиля стояла на своем.
* * *
В тот день, когда Васильцова исключили из партии, он возвратился домой подавленным и разбитым. Мучила мысль: «Да как же такое, могло произойти?»
Но Дора, узнав, что случилось, спокойно сказала:
— Я ничего другого и не ждала. Ведь предупреждала, чтобы вел себя разумно, не носился с Костроминым… Мне изгой не нужен. Острочертело! Подаю на развод!
Для этого решения ей не потребовались даже советы матери, она сама пришла к твердому убеждению, что сделала неверный выбор, — Максим не давал и никогда не сможет дать то, чего она стоила. Подруга Арлета уже имела мужа с машиной, хорошей квартирой, твердым положением. А она должна довольствоваться бутербродами с математикой, стирать, готовить обеды, прозябать в общежитии… Мама права: ее красота требует дорогой оправы. И еще одно обстоятельство…