Он достал три письма. Прежде всего вскрыл конверт с обратным адресом: «Коллегия партийного контроля».
Его приглашали зайти в обком партии в двести шестнадцатую комнату, к товарищу Антохину. Васильцов нервно вложил бумагу в конверт. Что ждет его у неведомого Антохина?
Максим Иванович решил поехать в Москву, если ответ окажется неудовлетворительным.
Другое послание было от коменданта. Он требовал «срочно освободить жилплощадь». «Вот неймется блюстителю. Завтра же пойду искать комнату». Снова поселяться у полюбившихся стариков почему-то не хотелось. Наверно, избегал иждивенчества и жалостливости к себе.
Васильцов скомкал комендантское послание и бросил бумажку в урну.
Почерк на третьем конверте был очень знаком, но Максим не сразу определил, кому он принадлежит. Только взглянув на ленинградский штемпель, обрадовался — от Константина Прокопьевича! Как же он не узнал…
Послание было бодрое, но чувствовалась затаенная тревога за него, и заканчивалось письмо, шутливым пожеланием: «Пусть Ваше здоровье всегда будет как угодно близким к силе Вашего духа, отличаясь от него не более чем на Е».
* * *
Все время, что Максим был в госпитале, в санатории, поездке, в обкоме вникали в его «персональное дело». Председатель партколлегии Антохин, внимательно изучив материалы партбюро, принял решение о дополнительной проверке обвинений. Специально посланный им помощник выезжал в МТС, долго беседовал в станице с теми людьми, которых освободил из заключения Васильцов, с механиком Пахомовым, который каялся: «Безответственно отнесся я, подписав эту бумагу». Да и Брохова сказала, что ничего плохого о пастухе сказать не хотела, может, что по-бабьи и выскочило лишнее.
А тут еще приходил в обком старый коммунист Новожилов, дал наилучшую характеристику Васильцову, получили письмо от Героя Советского Союза подполковника Жиленко. Антохину все яснее становилось, что на Васильцова были наветы, что этого молодого коммуниста надо защитить.
И наконец, после соответствующего запроса в органы, пришло письмо от сотрудника Особого отдела Георгиева, который полностью подтвердил результаты проверки в начале тысяча девятьсот сорок третьего года командира Красной Армии Васильцова.
Максим Иванович постучал в двести шестнадцатую комнату и открыл дверь. Антохин оказался человеком лет сорока пяти, с нездоровым румянцем на щеках, редкими волосами; нашивкой тяжелого ранения над карманом зеленого кителя.
Он пошел навстречу Васильцову с протянутой рукой:
— Здравствуйте, Максим Иванович! Мы решили не нарушать ваше лечение и не отзывать из санатория даже по случаю большой радости. Поздравляю! Вы восстановлены в партии с сохранением стажа…