– Хватит надо мной издеваться, – оборвал он ее. – Вы прекрасно знали, чего я жду, иначе почему замок погружен в темноту и откуда взялась веревочная лестница?
Взгляд принца нелегко было выдержать даже тогда, когда он не гневался, – таким огнем он горел. А когда гневался, то испепелял, как молния. Но Изабель он не мог смутить – она не боялась своего кузена. Она тоже отпила вино, но бокал продолжала держать в руках.
– Что ж, карты на стол, монсеньор! Я прекрасно понимаю, какую благодарность хотели вы получить за драгоценности, которые мне прислали. Вместо этого столика со сладостями вы хотели увидеть расстеленную кровать и на ней полуодетую меня.
– Почему полуодетую? – с насмешкой спросил он. – Я же написал, что уезжаю завтра, значит, я очень спешу!
– Да, я вижу, что вы спешите без меры, и не понимаю, почему ваша записка, короткая почти до оскорбительности, не стала еще короче. Например, она могла бы звучать так: «В обмен на украшения – хочу вас!»
– И каков ответ?
– Так не обращаются с дамой из рода Монморанси. Моя кровь стоит вашей, с той только разницей, что она древнее и чище. Мой отец скрещивал шпагу с каждым, кто отваживался в этом усомниться. Что же до сокровищ, которые я не надеялась уже получить, то я вам за них благодарна, но платить за них не обязана. Перечитайте завещание вашей матери. Мне, и только мне, она завещала и этот жемчуг, и этот замок. Чужое не дарят, и уж тем более им не торгуют!
– Что за вздор! О каких торгах вы толкуете? Будто вы не знаете, что я вас люблю!
Неожиданное признание ударило Изабель как громом. Она не ожидала от него слов любви. Но с другой-то стороны, и такие слова тоже были… Нет, она не собиралась снимать доспехов!
– Вы меня любите? Это новость!
– Не лгите! Каждая наша встреча говорила об этом яснее ясного! Еще та, до вашего брака с Шатильоном!
Он мог ждать чего угодно от своенравной Изабель, но только не смеха, а она на его слова рассмеялась. Ее смех разозлил его еще больше.
– Что я сказал смешного?
– Будьте честны и вы тоже, монсеньор! Могла ли я всерьез принимать ваши любезности, если служила ширмой во времена вашей страсти к мадемуазель дю Вижан?
– Ширмой? Да кто мог сказать вам такое?
– Та, кто знает вас лучше всех! Ваша собственная сестра. Кто подвергнет сомнению такой правдивый источник?
– Этому источнику как раз и нельзя доверять! Сестра вас ненавидит.
– Если вы думаете, что сообщили мне что-то новое, то ошибаетесь. Признаюсь, и я возвращаю ей это чувство, увеличив его в сто крат.
– Постарайтесь умерить свою неприязнь. Сестра готова сделать все возможное и невозможное, лишь бы оберечь мой душевный покой. А в вас она видит опасность для моего сердечного спокойствия…