«А это сам Бекбулатов», — понял он.
Людожоги окружили офицера, что-то гортанно крича. Тот стоял с поднятыми руками, точно дерево, выросшее среди дороги. Стоял безмолвно, и кровь все больше заливала его лицо. А затем он вдруг разжал пальцы…
Два взрыва слились в один.
— Воин, — глядя на кровавое месиво и сглатывая невольный стон, признал Лешага.
Черный ткнулся мокрым носом ему в ладонь.
Дисплей видеофона ожил.
— Сэр, к вам мисс Амалия Мак-Грегор.
Эдвард Ноллан III молча поглядел на жидкокристаллическое полотно в полстены. Там во всех трех измерениях плескался закатный океан. Под тихую музыку покачивались роскошные пальмы, кричали неугомонные, равнодушные ко всему чайки. Среди всего этого великолепия голос секретарши прозвучал нелепым диссонансом.
— Пусть войдет, — ответил он, обращаясь то ли к пальмам, то ли к чайкам, то ли к плещущемуся в безмятежном спокойствии океану.
— Да, сэр, — донеслось из пространства.
Двери с шипением разошлись в стороны, включая мягкую романтическую музыку, с какой хозяин кабинета обычно встречал желанных гостей. Впрочем, мисс Амалия не была особо желанной, скорее уж такое приветствие могло считаться данью вежливости. Эдвард Ноллан III едва помнил ее. Кажется, эта девушка работала в отделе снабжения. Или там была не Амалия, а Эмми? Точно, Эмми Мак-Кейн. Ладно, все равно, где-то она точно работала. Безработных на станции не было.
Мисс Амалия вошла, блистая красотой и молодостью. Будь на месте Эдварда Ноллана человек лирически настроенный, возможно, он был бы сражен ее воистину неземной красотой. А может, и не был бы — все женщины на лунной станции были хороши собой.
Эдвард Ноллан I был гением, но, как многие гении, в студенческие годы слыл занудой и не пользовался вниманием прекрасного пола. Горьковатый привкус недооцененности сопровождал его всю жизнь. Даже в годы, когда, ослепленные его властью, богатством и славой красавицы так и норовили броситься к нему в объятия, обида не оставляла его. Именно поэтому, решив готовить лунную эскадру, он приказал отбирать для женской части эмиграции, или, как сам он выражался, «длительной командировки», исключительно красавиц. Несомненно, были и другие критерии: значимость в научном мире, принадлежность к роду Нолланов, или близким семьям, владение редкой или необходимой для выживания цивилизации специальностью. И все же внешняя красота играла для Эдварда Ноллана I отнюдь не последнюю роль.
Поэтому мистер Эдвард Ноллан III посмотрел на Амалию Мак-Грегор без романтического восхищения.
— Слушаю вас, мисс Амалия.