Комментарий к несущественному
Дзержинский хотел бежать от желанной его сердцу революции, но не смог, потому что затянувшийся роман с нею дал Польше «златую вольность», а сама она естественно перетекла в Гражданскую войну, которую он ненавидел. Вот свидетельство очевидца событий тех лет: «Приказы его выполняли, но стоило отвести глаза, снять палец со спускового крючка, дать высохнуть чернилам на бумаге, все расползалось и куда-то улетучивалось. Сводки с фронтов приходили, когда сами фронты переставали существовать, рапорта содержали в себе бесконечные доносы и жалобы; задним числом по ним можно было реконструировать сложную, многоходовую интригу командующих, в которой принимало участие множество людей, действовавших непонятно в чьих интересах. И непонятно, каким чудом одерживались победы.
Дзержинский боготворил революцию, а она ответила ему войной. Есть тут нечто из фрейдистского замещения чувств, проникшее в душу из далекой юности. У его матери Хелены было восемь детей - пять мальчиков и три девочки. В 14-летнюю Ванду порочно влюбился Феликс. Родная сестра, а вот поди ж ты - влюбился без памяти. Поползновения в этом направлении успехом не увенчались. Охваченный страстью, ревностью и обидой, импульсивный мальчик застрелил сестру из отцовского ружья.
Семейную трагедию представили так, будто братья Станислав и Феликс решили пострелять по мишени, и на огневом рубеже откуда ни возьмись появилась Ванда. Несчастный случай. Кто из братьев произвел роковой выстрел, установить не удалось. В1919 году Дзержинский, будучи уже председателем ВЧК, писал старшей сестре Алдоне: «Я остался таким же, каким и был, хотя для многих не существует имени страшнее моего. И я чувствую, что ты не можешь примириться с мыслью, что я - это я, и не можешь меня понять, зная меня в прошлом...»
Утратив любовь революции, ФЭД стал бороться за тело ее вождя, исходя из навязчивой идеи кремлевских маразматиков: кто завладеет телом Ленина, тому суждено продолжить дело Ленина. Претенденты плотным кольцом окружали усохший предмет борьбы, словно повивальные бабки, а позади уже стояли собранные по команде Дзержинского патологоанатомы, танатологи, биохимики, прозекторы. Чуть поодаль маячила фигура скульптора Сергея Меркурова, снявшего с вождя посмертную маску. Троцкого не было. Он решительно возражал против бальзамирования, поэтому Сталин послал ему в Сухуми телеграмму с ложным указанием даты похорон. Против были и Каменев с Крупской, требовавшей, чтобы ее партийного мужа похоронили по-человечески - в земле. Но их никто не слушал.