Контекст объясняет не все. «Златая вольность» Польши, существовавшая разве что в поэтическом воображении Адама Мицкевича, была на деле жертвой самовластия ее алчных магнатов, диких религиозный распрей, вражды бесчисленных партий и неистребимой шляхетской спеси. Вольность Речи Посполитой плохо сочеталась с ее ничтожностью. Неустроенная внутри, беспомощная извне - что такое была Польша при мнимом благодетеле Наполеоне? Герцогство Варшавское служило ему военным депо, откуда он брал солдат для пополнения легионов, погибавших в Австрии, Испании и России.
Александр I принял под свою державу страну, покрытую песками и болотами, с бедными, как попало разбросанными местечками и похожими на деревни городами, где гнездились кошерные хасиды с густо населенными бородами, рыдали в шинках цыганские скрипки и неприкаянно скиталась оборванная шляхта: «Еще Полска не сгинела...» Сгинела бы, и матка бозка тому свидетель, если бы не Россия, которая не завоевала, а воскресила Польшу, требуя взамен только спокойствия, .уважения к законам империи и усердия в трудах. Не в догад было России: праздно гниющую шляхту следовало предварительно хорошо подморозить, благо - имелось где. Урок был дан, урок не усвоен: «И справа, и слева - могильный уют, из праведной крови монеты здесь льют. Зависла над Вислой слепая луна - кому-то забава, кому-то война...»
Война - войной, однако польские герои рождались из ничего. Подсобравшись мужеством, Речь Посполита присвоила полковнику Скриженецкому звание генералиссимуса и в очередном необузданном мятеже сумела за какой-то месяц разрушить почти все, что было создано щедрым попечительством русского самодержавия. В местечковых шинках воцарилась измученная тишина, цыганские скрипки откочевали в Бессарабию, кудлатое шляхетское володарство поникло сабельными усами, и намыкавшаяся вольностью матка бозка уже примеряла к скорбному лику лучики из промерзлых сибирских сосулек. Но тут ясновельможное панство объявило Скриженецкого «изменщиком», и чином генералиссимуса был авансирован пан Дембиньский. В очереди за ним уже стоял пан Крюковецкий. Однако не успел исторически.
Пока он надменно уточнял в русской штаб-квартире «достойные условия возвращения польской нации в подданство российскому государю», пока императорская гвардия вступала в молившую о пощаде Варшаву, польские уланы, теряя на рысях к Полоцку неощипанных кур, провозгласили пана Рыбиньского диктатором Всевеликой Речи Посполитой и еще успели под его водительством доскакать до Пруссии, где и сложили свои знамена.