— Вы знаете, она способна это сделать, исключительно для того, чтобы отомстить мне, и устроить так, чтобы все упрекали меня в ее смерти.
— Какие же у нее причины?
— Она ненавидит меня. Но я же не могу помешать людям, в конце концов, заметить, что у нее скверный характер, и отвернуться от нее. И не моя вина, что у нее такие жесткие черты лица и уже две морщинки в уголках рта. Я охотно куплю ей сколько угодно банок крема, если мало тех, что она извела.
— Послушайте, Март, вы говорите колкости.
— Я не сказала и десятой доли того, что слышу от нее каждый день.
— Но, однако, что же такого ужасного могло произойти между вами?
— О, это не так уж сложно. Вы сейчас увидите, виновата ли я в чем-нибудь и могла ли я чем-нибудь помешать. Вы знаете нашего кузена Пьера Февра, — молодого человека, которого вы видели третьего дня? Когда он начал бывать здесь, ни с его стороны, ни с нашей не было никаких намерений. Это наш родственник с материнской стороны. У него был полугодовой отпуск. Его послали в курорт Ф***. Он вспомнил, что мы живем поблизости, и заехал к нам. Его пригласили обедать. За неделю до того мои родители и не помышляли о нем. Когда они увидели его, они почуяли зятя, так как им уже приходило в голову выдать мою сестру замуж, но еще не сейчас. У Пьера недурное положение. Он комиссар торгового флота, на больших пароходах. Он произвел хорошее впечатление на мою мать, которая любит «людей из общества», как она говорит, и которая никогда не могла примириться со слишком простыми манерами папы. Сам Пьер Февр не думал ни о чем подобном. Во-первых, он довольно беспечен. А потом он не привык к мещанской жизни маленького города, где надо следить за всем, что делаешь. Он скучал там в своем отеле, тем более, что ему не было предписано никакого серьезного лечения. Здесь у него было общество двух молодых девушек. Десять минут в вагоне — и он у нас. Вот и все. Но вы не знаете способности моей матери заставлять людей делать то, чего они меньше всего ожидают. Через месяц после первого посещения Пьера было уже решено, что он женится на Сесиль. Вы редко встретите такую ловкость. Заметьте, что не было ни малейшего объяснения, ни официального предложения. Это — шедевр. Никому не пришлось говорить ни да, ни нет.
— Все-таки надо же было, чтобы оба заинтересованных лица пришли к соглашению. Если бы ваша сестра и Пьер Февр не чувствовали ни малейшей склонности друг к другу…
— Поймите меня. У Сесиль слишком мрачный характер, чтоб любить кого-нибудь так, как я называю любить. Но, конечно, Пьер ей нравится. Моей матери не пришлось ее убеждать. Что касается Пьера, я вам говорю, он попался. И пожалел об этом, как только заметил.