— Я понял.
— Надо время и, разумеется, хорошее лечение. В принципе при оптимистичном развитии событий он способен встать на ноги и жить, как ни в чем не бывало.
— Транспортировка возможна?
— Вообще-то я бы не советовал. Хотя при соответствующем оборудовании и уходе… Вы куда-то хотите его везти?
— Вполне вероятно, в этом возникнет острая необходимость. Он нас слышит?
— Может быть, вы спросите меня об этом? — не открывая глаз, вымолвил Тимофей.
Первые произнесенные после наркоза слова расползались на сухом языке и таяли, как вода на жарком песке, но звук собственного голоса, довольно отчетливый, его успокоил. Тот, кто мог так говорить, не совсем уж потерянный человек.
Через минуту он открыл глаза и увидел склонившегося над ним Остермана.
— Где Кристина? — вырвался у Тимофея новый вопрос.
— У меня дома. Дочь с внучкой уехали, я предложил Кристине остаться у меня. Ради ее же безопасности. Ты согласен?
Тимофей согласно прикрыл глаза, потому что его голова и шея находились в жестком каркасе, не дававшем даже пошевелиться.
— Она просидела здесь трое суток. Почти ничего не ела. Мне пришлось выпроводить ее отсюда чуть ли не силой. Она твоя девушка?
— Да, она моя девушка.
— Я так и понял. Кстати, ее сюда привезли вместе с тобой. Думали, что она тоже ранена.
— А она ранена? — тревожно нахмурился он.
— Нет, нет, не волнуйся, — успокоил его Остерман. — С ней все в порядке. Чего нельзя сказать о тебе. Тебя спас только бронежилет. Удивительная предусмотрительность.
— Меня предупредил друг. Пришлось принять меры пре… предосторожности.
— Не забудь поблагодарить своего друга при случае.
— Обязательно, — усмехнулся Тимофей. — И вас я тоже благодарю.
— Да уж есть за что! — иронично хохотнул Остерман. — Потому что ты прибавил мне кучу проблем. Я вынужден был использовать все свои скрытые рычаги, чтобы замять это происшествие. Сам понимаешь, как воспринимается стрельба по людям в центре города. Особенно в присутствии дипломатов с женами. Но увы! Этим делом заинтересовались на самом верху. С тобой хотят поговорить следователи.
— Я ни с кем не буду говорить.
— В данной ситуации это несколько, я бы сказал, неразумно с твоей стороны.
— Вы знаете, с чем я к вам шел?
— Понятия не имею.
— Я должен вам кое-что рассказать. Что-то важное…
— Это не может подождать?
— Я и так потерял много времени. Сколько я здесь? Трое суток?
— Чуть больше.
— Скажите, чтобы принесли мои вещи. Там есть кое-что для вас.
— Хорошо, я скажу. Но, в самом деле, может, отложим все разговоры?
— Не надо. Не зря же вы меня так обхаживаете, Геннадий Маркович. Охрану выставили, врачам покоя не даете. Кристинку мою, опять же, приютили. Вам и самому хочется знать, из-за чего меня подстрелили на вашей лужайке. Я буду говорить по возможности быстро и кратко. Надо покончить с этим… Тем более, что чувствую я себя, признаться, странно. Тело, как в соленой морской воде. Или в космосе… Худо дело, верно? Я ведь слышал все, о чем вы тут с доктором болтали.