И вот, хотя вся Иудея бурлила, а шайки вооруженных сикариев терриризовали окрестности, Кесария была спокойна, так как ее еврейское население было слишком запугано греками, чтобы хоть чем-то помогать своим бунтующим согражданам.
Марк и я достигли стен Кесарии, испытывая чувство благодарности, ведь наше путешествие среди холмов Иудеи было необыкновенно опасно. Мой брат сразу же проводил меня во дворец прокуратора и попросил немедленной аудиенции у Гессия Флора. Здесь мы прождали почти час, так как прокуратору после купания делали массаж, и даже восстанию в Иудее не позволительно было ускорить столь важный процесс. В конце концов Флор вошел в приемный зал, одетый в тогу с полосой. За ним шагал грек-секретарь и свита рабов. Со смешанными чувствами смотрел я на этого отпрыска мясника, чья несправедливость привела к восстанию в Иудее.
Он с помпой уселся в кресло и спросил, не я ли тот самонадеянный римский юноша, что поучал его, как править провинцией, когда он судил еврейских вождей в Иерусалиме. Услышав, что это я, он уставился на меня своими маленькими свинячьими глазками, а увидев, что моя одежда разорвана и запачкана кровью, спросил, что я делал. Я рассказал ему о нападении, что доставило ему такое удовольствие, что его глаза заблестели. Злорадствуя, он радостно потирал руки.
— Итак, мой маленький еврейский дружок, ты наконец получил урок. Теперь, когда они перерезали горло твоему отцу, ты не будешь сочувствовать этому проклятому народу. Считай, тебе повезло, что я не казнил тебя за то, что ты меня раздрожал. И что теперь? Ты пришел, я думаю, для того, чтоб схватиться за меч и отомстить за отца?
Его хитрые глазки изучали мое лицо. Я ощущал его ненависть, словно горячее дыхание дикого зверя. Он ненавидел меня, так как я разоблачил его, потому что как и в случае с Септимием, наша семья представляла древние добродетели Рима, а не его новые пороки. Он повернулся к греческому секретарю, раболепно стоящему рядом.
— Как нам помочь этому доблестному римлянину? — проговорил он. — Как нам помочь ему совершить месть? Ага, нашел. Ты ведь хорошо знаешь Иерусалим. Верно?
— Я знаю город с детства, — ответил я.
— Так давно? — переспросил он. — Сочувствую. Один день в этой дыре уже слишком много для меня. Но послушай. Хотя ты и оскорбил меня, я окажу тебе честь. Мне нужен человек для выполнения опасной миссии. Хоть ты и молод, я доверю эту задачу тебе. Твой брат Марк пойдет с тобой. Возьмите двадцать человек, которых я сам отберу из первой когорты Двенадцатого легиона.
Говоря это, он поглядывал на моего брата Марка, и этот взгляд не обещал нам ничего хорошего. Возможно, его ненависть к Марку объяснялась просто тем фактом, что тот был моим братом. Однако, ненавидя его, он видимо решил, что мы вместе должны подвергнуться опасности.