И здесь я должен объяснить странные повороты судьбы. Дело в том, что этот крик, такой неожиданный и такой ужасный, крик, из-за которого Британник остановился и тем самым дал Симону бен Гиоре возможность скрыться, стал причиной разрушения Иерусалима. Дело в том, что Симон бен Гиора был злым гением города, человеком, который расстраивал все усилия партии мира и который, когда ситуация стала совершенно безнадежной, принуждал защищающихся продолжать сопротивление римлянам, так что тем ничего не оставалась как полностью все разрушить. Если бы в тот день Британник убил его, город был бы избавлен от его проклятого присутствия и мог бы быть спасен. Так и получается в истории людей и целых народов, что незначительные события имели значительные последствия, отражение которых заставляет содрогаться любого разумного человека, когда он размышляет о ничтожных случайностях, составляющих нашу судьбу.
И вот Британник, вместо того, чтобы прикончить Симона бен Гиору, повернул голову, чтобы выяснить, что там за дикие крики. Толпа тоже повернулась, потому что крик был такой, что вогнал страх в их сердца. Мы увидели на одном из квадратных столбов, что возвышался над парапетом и на котором было вырезано предупреждение для необрезанных, странное существо, сидящее на корточках, словно уродливая, переросшая летучая мышь, которое смотрело на нас покрасневшими безумными глазами. Это существо было наго, за исключением грязной тряпки, которая была обвязана вокруг его бедер. Его потрескавшаяся темная кожа обтягивала кости, словно его плоть была иссушена жарким солнцем. Его нерасчесанные черные волосы частично закрывали лицо, грязная спутанная борода падала на грудь. Его голая спина была покрыта уродливыми шрамами, показывающими, что когда-то его бичевали чуть ли не до смерти. Его голос не был голосом человека, он напоминал зверя, каким-то чудом выучившегося говорить. Подняв костлявую руку, он крикнул:
— Глас с востока, глас с запада. Глас четырех ветров, глас против Иерусалима и Святилища, глас против жениха и невесты, глас против всего народа. Горе, горе Иерусалиму! Горе Иерусалиму!
Толпа в испуге бросилась прочь, оставив нас стоять над телом Езекии, который лежал без сознания у парапета и из его ран струилась кровь.
— Это безумный пророк — Иисус бен Анан, — бормотали они. — Он вновь предрекает гибель Иерусалима.
Это существо и правда было пророком. За несколько лет до этого, когда прокуратором был Альбин, и город был еще совершенно спокоен, Иисуса бен Анана посетило видение, и он начал выкрикивать эти слова. Народ, разгневанный его криками, привел его к Альбину, который велел солдатам бичевать его, как нарушителя спокойствия. А так как он не давал никаких пояснений к своим странным словам, то Альбин приказал бичевать его сильнее, пока плоть не стала свисать с его спины, и не обнажились кости. Однако, несмотря на жестокие муки, он не молил о пощаде, а лишь кричал «Горе Иерусалиму», пока Альбин не пришел к выводу, что он просто сумасшедший, и не отпустил его. С тех пор он день и ночь бродил по улицам, не разговаривал ни с мужчинами, ни с женщинами, издавая лишь дикие крики и провозглашая свое скорбное пророчество. Нет сомнения, что он предвидел грядущие события, потому что во время всей осады Иерусалима, он продолжал свои крики, пока не настал час, двумя днями ранее штурма Храма. Тогда впервые он слегка изменил пророчество, закричав: «Горе, горе Иерусалиму, и горе мне!» И через минуту камень, брошенный одной из наших штурмовых машин, ударил его с такой силой, что его тело было разорвано на части. Через два дня Храм был в огне.