— Чего, киданул ебарёк? Посидели, поплясали, а теперь ночевать ищешь?
Как пегая луна проплыло и встало перед глазами широкое лицо.
— Пусти, — злым шепотом сказала она, — пусти, а то я…
— А то, что?
— Пустили б девку, — вступил из другой машины невидимый шофер, — крутитесь тута, ментов на вас нет. Охо-хо… — и скрипя, окошко закрылось.
— Пусти! — Инга рванулась, подвертывая ногу и повисая на заломленной руке.
— Пу-усти-и-и, — проблеял обидчик, кривляясь.
— Стой, Пахота, — раздалось из-за спины. И с угрозой еще раз, — я сказал, ну?
Широкий неохотно отпустил руку. Второй подошел, загораживая Инге путь к отступлению.
— Ты с Лесного, что ли? Чего молчишь? Ты же Горчика баба, да?
— Я? — она непонимающе смотрела в темное, неразличимое лицо над широкими, обтянутыми футболкой плечами.
— Не я же, — ждал, разглядывая. И руки в карманах длинных светлых шортов.
— Нет, — ответила Инга, свирепо казнясь, ну вот же, могла бы просто кивнуть, да мол, баба, да Горчика. Так даже кивнуть соврамши и то не может.
— Нет? Ты ж Михайлова, да?
— Да, — крикнула с облегчением, — да, Михайлова, с Лесного.
Парень кивнул.
— А чего Серега в субботу не приехал? Были тут пара спортсменчиков, он их на раз сделал бы. Пролетел мимо бабок.
— Сюда?
— Ну да. Все лето мотался, а тут нету, я звонить уже хотел.
— Я скажу. Скажу ему. Я тут…
От ресторана раздался грозный крик. Петр мчался, размахивая ее сумкой, скалил зубы в темной бородке.
— А ну отошли от нее, мудилы!
— Чего? — сильно удивился парень в шортах, не вынимая рук из карманов, повернулся к подбегающему Петру, — тебе чего, дедушка? Давно за паклю не таскали?
Петр зарычал, кидая сумку и вздымая над головой сжатые кулаки.
— А-а-а, — радостно заревел сбоку толстый Пахота, — давай, я давай, Ром, щас я его!
— Нет! — Инга кинулась наперерез, выставляя руки в сторону тяжело прыгнувшего врага, — не надо!
— Пахота, остынь! — рявкнул тот, кого назвали Ромом. И толстяк неохотно остановился в метре от Инги, уже обхватившей Петра, что отталкивал ее, все еще замахиваясь кулаком.
Наступила короткая тишина, полная тяжелого дыхания.
— Нам пора, — сказала девочка сердитым и звонким голосом, — давно уже пора, я все жду-жду тут.
— Пора, так поехали, — угрюмо отозвался Петр и поднял сумку, настороженно глядя на парней. Пошел, крепко держа Ингину руку, к машине. Там сразу быстро заскрипело оконце, опускаясь.
— Не надо к этому! И к тому не надо тоже, — она дернула подбородком в сторону первого отказавшего ей водителя.
— Да? А к тем вот? — Петр потащил ее дальше, вдоль ряда автомобилей.
— Слышь, Михайлова, — окликнул ее Ром, — передай Сереге, пусть приезжает. Как обычно.