На позолоченном солнцем лице сияли зеленые, словно листья, глаза «По цвету точь-в-точь как мои, — подумал Кикаха, — хотя моей привлекательности до ее красоты как до неба».
Лингваллан выбежал вперед и опустился на одно колено у ног великанши. Она что-то сказала ему, он встал и направился обратно к Кикахе.
— Манату Ворцион повелевает тебе подойти к ней. Она говорит, что не ждет от тебя земных поклонов.
— Манату Ворцион! — прошептал Кикаха. — Мне следовало догадался.
Почти всех Владык, встречавшихся ему до сих пор, Кикаха считал воплощением зла. На самом деле, ни для кого не тайна, что они были всего лишь людьми, хотя настойчиво подчеркивали превосходство своей расы перед расой гомо сапиенс как по своей природе, так и по положению. И они жестоко эксплуатировали своих подданных — леблаббиев.
Но Манату Ворцион, как довелось слышать Кикахе, была исключением. Сотворив себе вселенную и заселив ее искусственно созданными людьми, она посвятила себя заботам о них, стараясь быть доброй и понимающей правительницей. Поговаривали будто леблаббии ее мира являлись самым счастливым народом среди тысяч и тысяч вселенных. Кикаха не верил этому, поскольку все встречавшиеся ему Владыки, за исключением Вольфа и Ананы, были надменными, самовлюбленными и столь же кровожадными, как Чингисхан, Шака[32] или Гитлер.
Кикаха подошел к Манату Ворцион. И вдруг, несмотря на свою твердую решимость никогда ни перед кем не склонять голову, будь то мужчина или женщина, опустился на одно колено. Он ничего не мог с собой поделать; его переполняло ощущение божественности, исходившей от великанши. Тщетно разум твердил ему, что по рождению она не более богиня, чем он сам.
Только теперь, оказавшись рядом с женщиной, Кикаха заметил, что ее ожерелье сделано из связанных вместе живых насекомых типа светлячков.
Он вздрогнул, когда прямо у него за спиной раздался громкий голос Лингваллана:
— Манату Ворцион! Великая Матерь! Владычица наша! Прародительница всего сущего! Позволь представить тебе Кикаху!
— Встань, Кикаха, человек разносторонних талантов и безмерной хитрости, не знающий поражений! — велела Манату Ворцион.
От ее мелодичного и мощного голоса по спине у Кикахи побежали мурашки.
— Войди в сей дом как гость!
Внутри дерева оказалось великое множество комнат и винтовых лестниц. Следуя по пятам за Лингвалланом, он поднялся по одной из таких лестниц. Освещались помещения в дереве исключительно солнечным светом, по крайней мере днем, но какие устройства проводили сюда свет, Кикаха не понял. Мебель в комнатах, которую он увидел, следуя мимо арочных проемов без дверей, тоже была вырезана из дерева и словно вырастала из пола. Каждую комнату украшали толстые ковры, живописные полотна, скульптуры и фонтаны.