— И без кольца встретитесь.
— Нет, парень, не встречусь. Я знаю, что говорю. — упрямо помотал головой Труслоу и кивнул влево, — Туда лучше глянь.
Билли Аркрайт опередил Ридли на три корпуса и, как тот ни нахлёстывал взмыленную кобылу, разрыв постепенно увеличивался.
Труслоу ухмыльнулся:
— Ридли может насмерть забить свою конягу, только ничего уже из неё не выжмет. Выдохлась. Давай, Билли! Жми!
Уверенный, что не просадил деньги зря, Труслоу растворился в толпе, не дожидаясь конца гонки. Аркрайт финишировал, оторвавшись от Ридли на целых пять корпусов. Фальконер торжественно вручил мальчишке пятьдесят долларов, однако тот, как оказалось, мечтал об иной награде:
— Вы видели, как я управляюсь с лошадью, полковник. Стреляю я так же. Возьмите меня в Легион!
Фальконер смутился:
— Не могу, Билли. Да ты не спеши, на твой век войн ещё хватит. Извини, не могу.
От места проведения скачек народ перетёк к «тянигусю». Гусей было четыре. С густо намасленными шеями они висели на высокой перекладине. Охотники, в основном, молодёжь, подпрыгивали, ловя извивающиеся, как змеи, головы на гибких шеях. Кто-то промахивался, у кого-то рука соскальзывала, а кому-то доставался чувствительный, порой до крови, удар клюва. Тем не менее, все четыре птицы, одна за другой, распрощались с белым светом, и счастливые победители с раскровянёнными до локтей руками понесли тушки домой.
К вечеру начались танцы. Когда стемнело, над «Семью вёснами» затрещали фейерверки. Шумело в небе, шумело и у выпившего вина Старбака в голове. После того, как среди звёзд потухли последние петарды, танцы возобновились. Старбак не танцевал. Он привалился к раскидистому то ли вязу, то ли дубу и смотрел на кружащиеся под бумажными фонарями пары: женщин в белых платьях с красно-синими лентами, кавалеров в серых мундирах.
— Ты не танцуешь. — раздался сзади тихий голосок.
Старбак повернулся и увидел Анну Фальконер.
— Нет, — подтвердил.
— А если я приглашу? — она протянула ему ладошку.
За спиной Анны сияли окна «Семи вёсен». Сияли таинственно и волшебно.
— Я провожала маму к постели. — объяснила Анна, — Опоздала к началу.
— Спасибо за приглашение. Увы, принуждён отказаться.
— Фу, как невежливо! — надула губы Анна.
Натаниэль виновато повёл плечом:
— Дело не в невежливости. Я не умею танцевать.
— Совсем-совсем? В Бостоне, что, люди не танцуют?
— Люди, может, и танцуют. Но не моё семейство.
Анна кивнула с пониманием:
— Да, мне трудно представить твоего родителя, отплясывающего котильон. Адам говорил, он безумно благочестив.
— То-то, что безумно.
— Бедный Нат. — пожалела его девушка.