— Не говори так! — возмутился Старбак.
— Простая ты душа, миленький. — засмеялась она, — Как бы я иначе получила то, что я хочу от жизни? Можешь ответить? Я родилась в хлеву, и подохла бы в хлеву, кабы ма с папашей не подарили фигурку и мордашку, до которых вы, мужики, падки, — она сделала затяжку и отхлебнула вина из бокала Старбака, — Теперь я здесь, и я в ажуре, а этих двоих никогда не встречу опять. И слава Богу.
— Они тебя мучили?
— Чёрт, да. — Салли непроизвольно потянулись к шраму на щеке, — Не ради мучительства, соображаешь? Чтобы слушалась. Когда я орала, они надевали на меня такую штуку для рабов, намордник с железным кляпом. Больно было — жуть. После этого я больше не ныла, и они ко мне железку больше не применяли.
Бессильный гнев захлестнул Старбака:
— Кто они?
— Какая разница, Нат? Люди. — отмахнулась Салли. — С месяц где-то я была у них. Потом пришёл мистер Делани, сказал, что хочет загладить вину братца, забрал с миссис Ричардсон меня сюда. Выходили меня, и мистер Делани предложил выбирать: заколачивать деньгу здесь или идти на все четыре стороны. Я осталась.
— А домой почему не поехала?
Салли передёрнуло:
— Домой? Пусть он провалится, дом этот чёртов! У папаши никогда мозгов не хватало допетрить, что я — девочка, а не мальчишка. Всегда удивлялся, почему я выделываюсь: халупа есть, два пса охотничьих, винтовка, чего ещё для счастья надо?
— Уйдёшь отсюда со мной?
Она жалостливо хмыкнула:
— Миленький, и куда мы пойдём?
— Не знаю. На Север?
Он ткнул куда-то в заштрихованное дождём тёмное небо, с отвращением чувствуя, насколько глупо его предложение прозвучало. Салли покачала головой:
— Здесь у меня есть всё, чего я хочу.
— Но…
— Всё, чего мне надо. Слушай, люди ничем от лошадей не отличаются. Есть верховые, есть упряжные. Меня миссис Ричардсон придерживает для особых всадников, тех, кто в состоянии заплатить за покататься на мне, соображаешь? С какой стати мне куда-то идти? Я сыта, обута, одета, у меня вдоволь вина, сигар, и деньжата водятся. И я не собираюсь сидеть здесь вечно. Половина краль, разъезжающих в богатых каретах, начинали, как я, Нат!
Он угрюмо молчал, и Салли рассмеялась:
— Не дуйся. Лучше сними свою саблю, сядь поближе и расскажи мне о вашем этом Легионе. Ридли башку не отстрелили там? Жаль. Помнишь серебряное колечко моей ма? Он ведь украл его у меня.
— Я верну тебе кольцо.
— Не надо. Здесь кольцу не место. Отдай его папаше. Он любил ма. По-настоящему любил.
— Я знаю. Видел его на её могиле.
— Ну да. — она вкинула в рот засахаренную вишенку и забралась на кресло с ногами, — Почему ты назвался тогда священником? Я до сих пор гадаю.