Репортёр не отставал:
— А если бы Джонстон вырвался и соединился с Борегаром, нашей армии была бы крышка?
— Нашей армии тогда пришлось бы перебить больше бунтовщиков, только и всего! — раздражённо отбрил капитан и, спохватившись, гораздо более любезно повторил, что Джонстон в ловушке, а, следовательно, на величайший из вопросов, когда-либо встававших перед Америкой, — быть ли ей единой? — отвечать предстоит сегодня лишь тем её гражданам, что собрались на берегах Булл-Рана.
Джеймс также напомнил акулам пера, что армия Ирвина Макдауэлла насчитывает более тридцати тысяч штыков и сабель (неслыханно много для Северной Америки, у Джорджа Вашингтона под Йорктауном было вдвое меньше), и это ясно демонстрирует, как решительно настроено федеральное правительство.
Газетный проныра немедленно ухватился за численность северян:
— То есть, ваше войско больше, чем у бунтовщиков?
— Нет. — отрезал Джеймс.
Сколько южан, никто понятия не имел. Десять тысяч, сорок — цифры называли разные и с потолка. Капитан Старбак не хотел, чтобы победу Севера пресса подала, как результат численного превосходства:
— Их примерно столько же. Битва покажет, джентльмены, у кого выше боевой дух, лучше выучка и, само собой, чьё дело правое.
Не ради захвата занюханного железнодорожного узла надо было разгромить Борегара, верил Джеймс. Разгром южан открывал путь к столице бунтовщиков. «На Ричмонд!» — захлёбывались северные газеты. «На Ричмонд!» — гласили надписи, вышитые на знамёнах северных полков. «На Ричмонд!» — кричали зеваки солдатам, шагающим по мосту Лонг-Бридж вперёд, к победе. Многие гражданские, не ограничившись криками, шли вместе с армией. Сливки вашингтонского общества желали присутствовать лично при исторической виктории Севера над Югом. Солнце поднялось достаточно высоко, и Джеймс видел франтоватые коляски рядом с облупленными артиллерийскими передками, мольберты художников среди составленных в козлы ружей, важных конгрессменов, элегантных дам под зонтиками, слуг с подстилками и корзинками для пикников.
— Как считаете, к субботе Ричмонд возьмём? — полюбопытствовал репортёр «Харперс-Уикли».
— С Божьей помощью.
— А Джефферсона Дэвиса повесим в воскресенье! — азартно предложил другой под общий одобрительный гул.
— Не в воскресенье. — возразил капитан Старбак.
Он боялся, что приволокшиеся вместе с журналистами иностранные атташе решат, что Соединённые Штаты — нецивилизованная страна, жители которой не чтут день воскресный и, пуще того, не признают правосудия.
— Дэвиса мы если и повесим, то только по приговору суда.